Из прошлого. Воспоминания

большой важности, он высказывался решительно, категорически и иногда довольно резко. Не забуду я, как мы вместе с ним пережили несколько ужасных часов в исторический день 9 января 1905 года. Втроем (Серов, я и Матэ) смотрели мы из окна академии художеств на улицу, где происходила страшная народная трагедия. Мы видели, как измученные рабочие подходили к набережной и просили пропустить их через Николаевский мост, чтобы итти к царю, и как казаки давили их лошадьми и стреляли в ппх. Сердце у пас троих одинаково сильно билось. Серов, бледный и рас- строенный, смотрел на всё это и молчал. Наружно он, как будто, владел собой, и его рука не отказалась служить ему, когда оп в альбоме, здесь же, зачерчивал некоторые моменты из того, что происходило на улице. Но я чувствовал, что внутри у него кипит, и что глубоко запало ему в душу то, что он видел. И действи- тельно, мое чувство не обмапуло меня: скоро я узнал, что Серов прислал в академию официальный отказ от звапля пожизненного члена собрания академии художеств, — звания, которое было утверждено царем. Мотивировал он свой отказ тем, что оп не может работать в учреждении, во главе которого стоит человек (в. кн. Владимир Александрович), который, управляя в то же время военным округом, отдал приказ о расстреле рабочих. Таких случаев проявления гражданского мужества было в жизни Серова не мало. Так, я узнал, что Серов, состоя преподавателем в московском училище живописи и ваяния, предложил совету училища отверг- нуть предложение московского градоначальника, который предписал исключить из училища способного ученика лишь иотому, что т о т— еврей и не имеет «права жительства« в Москве. Совет не мог отстоять ученика, и тогда Серов вышел из состава совета. Как Это не похоже на решение представителя другого учреждения: министр двора предложил ректору академии художеств, скульптору Беклемишеву, в виду особого внимания правительства к искусству и академии, самому определить размер процентной нормы,(вводимой для евреев, поступающих в академию; но ни ректор, ни собрание академии не нашли нужным высказаться за такую высокую норму, которая равнялась бы обычному средпему поступлению евреев в академию. И министр, не получив от ректора никакого ответа, распорядился ввести трехпроцентную норму.