Искусство Франции XVIII века

системе. В этом подчинении нет ничего умозрительного, ис кусственного: художник принимает классицизм как способ художественного мышления, как способ видения и эстетиче ского преображения мира, а не как соединение готовых схем. Его классицизм всегда непроизволен и органичен, идет ли речь о высокой и просветленной этике портрета Потоцкого, строгом спокойствии портрета Леруа или страстном, тревож ном лиризме портрета Луизы Трюден. В этой классичности живописного языка, его точности и лаконизме Давид пред стает как верный сын своей эпохи, глядящей на все вокруг сквозь призму классицизма. Но как бы ни воодушевляли Францию этих лет классиче ские образы и формы, только Давиду было дано соединить их с новыми идеями, захватившими в конце XVI l l века француз ское общество, с революционным подъемои, - и это гениаль ное соединение дало искусству и всей культуре новый стиль, революционный классицизм. Увлечение античностью до этого чаще всего приобретало во Франции оттенок салонной моды: для Вьена, учителя Давида, оно было поводом писать гра циозно-незначительные сцены из жизни молодых римлянок; Виже-Лебрен оно вдохновляло на устройство «греческих ве черов», где художница и ее друзья в классических туниках и тогах собирались вокруг стола, уставленного этрусскими ва зами, и пели под аккомпанемент лиры гимны Глюка. Но Да вид воскресил совсем иную античность: трагически-суровую, республиканскую, полную политических бурь. И современники с энтузиазмом увидели в ней приподнятое, героизированное отражение предреволюционной Франции. Новый герой, которого так давно искало искусство XVI 1 1 века, наконец заявляет о себе: но это оказывается не скромная хозяйка Шардена и не добродетельный крестьянин Греза. Это Брут, Сократ, Гораций, -освобожденные от про заичности реальной жизни, в ореоле легенды, они с лакониз мом идеально точной формулы воплощают именно тот тип человека, который представляется современникам высшим и достойным подражания.

169