Искусство Франции XVIII века

Кусту, но захватывающая широта, с которой задуман и до веден до конца этот шедевр, далеко перекрывает все возмож ные сравнения и аналогии. Фальконе поднимается в нем выше собственной эпохи, выше выработанного ею художественного языка. Недаром он одно за другим отверг все решения, кото рые наперебой предлагались ему современниками. В письме к Дидро он убежденно и кратко изложил свой замысел: «Монумент мой будет прост. . . Я ограничусь только ста туей этого героя, которого я не трактую ни как великого пол ководца, ни как победителя, хотя он был, конечно, и тем и другим. Гораздо выше личность созидателя, законодателя, несущего благо своей стране, именно это и следует показать людям. Мой царь не держит никакого жезла: он простирает свою благодетельную десницу над объезжаемой им страной. Он поднимается на вершину скалы, служащей ему пьедеста лом, - это эмблема побежденных им трудностей. Итак, эта отеческая рука, эта скачка по крутой скале - вот сюжет, данный мне Петром Великим. Природа и люди проти вопоставляли ему самые отпугивающие трудности. Силой упорства своего гения он преодолел их, он совершил то добро, которого никто не хотел. . .» 1 8 Как истинный сын французского Просвещения, Фальконе не способен на банальное прославление монарха: Петр вызы вает в нем искреннее восхищение, но только как человек герои ческой судьбы и великих свершений. Правда, в лаконичных формулировках этой программы совсем не ощущается тот драматизм, которым наделил скульптор свое произведение. То, что он, подчиняясь лексикону эпохи, называет то «благо детельной», то «отеческой» рукой, в памятнике превращается в патетический жест сверхчеловеческой, потрясающей мо щи, - Петр неукротимо утверждает свою волю. Замечатель но, что не раз на протяжении немногих строк Фальконе воз вращается к мысли об «отпугивающих трудностях», о «скачке по крутой скале», о «добре, которого никто не хотел». Он непрерывно помнит о трагическом одиночестве Петра, о той вражде, которую вызывали его войны и реформы за границей,

112