Искусство Армении. Черты историко-художественного развития

уже три века увлекавшую европейских мастеров , он не использует . То же с жестами : ему достаточно нескольких поворотов , нескольких позиций , и это сближает Овнатаняна с на‐ гашами , а через них — со средневековой изобразительной традицией , укладываемой в схемы . Неожиданно обнаруженное родство с самоучками также содействует нашей взволнованности : черты неумелости , которые Овнатанян таинственно вплетает в свои портреты , создают у нас , вместе с их камерным домашним размером , состояние умилён‐ ности , растроганности . В жизнь Закавказья , в жизнь Тифлиса , где жил и работал Овнатанян , с начала XIX века входит Россия как тема особого рода : как освобождение от постоянного напора Персии , как христианская держава , под эгидой которой можно развивать национальные основы родной культуры . Тифлис утверждается как центр и средоточие культуры Кавказа , в его особом многослойном воздухе и живёт Акоп Овнатанян до середины 1870 ‐х годов . Отсве‐ ты русской культуры в работах Овнатаняна есть , причём — что представляется особо ин‐ тересным — это отсветы культуры 1820 ‐х годов , « пушкинской поры ». Хотя лучшие портреты Овнатаняна были исполнены в 1830 – 1850 ‐х годах , этическая позиция , которая в них заключена , связана со временем освобождения Кавказа . Сказан‐ ное относится к подавляющему числу женских портретов и к таким героям Овнатаняна , как молодой Акимян , как ссыльный поляк Мишевский . Они пронизаны романтическим духом , в них есть идеализация , наводящая на мысль о персонажах « байронических » по‐ эм . Интересно сходство портретов Овнатаняна с портретами Ореста Кипренского . Знал ли он их , видел ли ? Мог и видеть , он , по‐видимому , ездил в 1829 году в Петербург , а кроме того , портреты нередко литографировались . Но дело не только в композиционном сход‐ стве портрета Е . С . Авдулиной ( ок . 1822, ГРМ ) и портрета Шушаник Надирян работы Овна‐ таняна ( середина 1840 ‐х , ГКГА ), дело в роднящем художников понимании духовной кра‐ соты . Понятие благородства прочитывается как « безупречность », и , конечно , в нём также заключена часть секрета нашей взволнованности : мы в мире высоких чувств . Мы в мире Вазир‐Мухтара и Нины Чавчавадзе , лицеистов , ставших ссыльными , в мире Пушкина , за войском Паскевича вошедшего в Арзрум , в мире « поручика » Лермонтова … Такой в портреты Овнатаняна входит Россия . В интегрировании двух изобразительных систем — прошлой и появившейся на гори‐ зонте общественного сознания , в органическом слиянии черт изобразительного искусства Востока и Запада и коренится своеобразие овнатаняновской живописи . Добавим , что это слияние могло появиться именно на почве многослойной , многонациональной структуры Тифлиса XIX века . Сказанного было бы достаточно для объяснения привлекательности наследия Овна‐ таняна : в его живописи таятся разные по характеру импульсы , одним этим вполне обеспе‐ чивается постоянство нашего любопытства , внимание не гасится , оно всегда находит в его портретах пищу . И всё же нам надо пойти дальше , нам надо привлечь внимание к содер‐ жанию портретной галереи Овнатаняна . По‐видимому , ключ к её « магии » именно в со‐ держании , а оно не исчерпывается ни аспектом открытия человеческой индивидуально‐ сти , этого и этой , ни гротескностью одних и подчёркнутым благородством других психо‐ логических характеристик художника . Оно не исчерпывается и анализом пластической формы . Думается , что магия таится в подтексте , в том , как относился художник к своей задаче , в цели его творчества .