Искусство Армении. Черты историко-художественного развития

Но обратим внимание на другое — много ли живописцев прошлого , пусть даже таких , которым национальная школа обязана появлением определённого жанра , вызывают в наши дни живой интерес ? Много ли художников в Закавказье начала XIX века , перед чьи‐ ми работами современный зритель бывает охвачен тем пронзительным чувством сопри‐ частности , через которое , собственно , только и возможно постижение содержания произ‐ ведения ? Достоянием истории стали многие армянские мастера более позднего времени , на наших глазах затухает интерес к немалой части совсем недавно созданных полотен . Что же помогло высказыванию , скрытому в небольших по размеру портретах Овнатаняна , сохранить свежесть ? Каким образом это высказывание донеслось до нас , благодаря чему мы его слышим и готовы немедля вступить в диалог ? Художественная форма , в которую излиты портреты Акопа Овнатаняна , представляется остроинтересной , обаяние его живо‐ писи , её магия нуждаются в расшифровке . Акоп Овнатанян относится к тем художникам , о которых было сказано поэтом : «… блажен , кто посетил сей мир в его минуты роковые »; он жил на переломе истории , во‐ истину — в двух мирах . Его молодость совпала с тем временем , когда в результате русско‐ персидских войн Закавказье поэтапно вошло в состав России , что вызвало быструю смену ценностных ориентиров , бурный процесс перехода от затянувшегося средневековья к но‐ вому времени . Все области жизни и культура как её часть вступают на новый путь , от‐ крывшиеся горизонты становятся источником наибольших достижений времени . Новый образ жизни , новые герои , новые требования к искусству — в небольших портретах Акопа Овнатаняна « смена вех » осуществляется на наших глазах . На авансцену выходит активная личность , её волевые и этические качества обнаружены под напором долгожданного прихода нового времени . Каждая модель Овнатаняна ценна сама по себе , в своей непо‐ вторимости : художник увлечён и чертами индивидуальности , и положением человека в обществе , его биографией , отразившимися во внешнем облике , — это портретист в но‐ вом , европейском смысле слова . Открытие человека — вот главное в творчестве Овната‐ няна , и пафос этого открытия передаётся нам . Но оригинальность портретов Овнатаняна заключается в том , как эти новые , в широ‐ ком смысле « западные », установки наложились на сложившуюся ранее систему , которую можно обозначить словом « Восток ». В этой системе особо явны два слоя . Первый слой составляют персидские парадные портреты эпохи Каджаров , с ними Ов‐ натанян , житель Тифлиса , несомненно был знаком /45, 15/. Упоение красотой живописи , декоративность как принцип организации плоскости , остро очерченные силуэты , гладкие фоны , приверженность нескольким композиционным схемам , старательное выписывание деталей костюма , драгоценностей , узоров — эти черты дворцовой иранской живописи учтены Овнатаняном . Не мудрено : вкус к персидскому был в Тифлисе широко распро‐ странён , и в новых по духу , скажем , « буржуазных », портретах Овнатаняна содержится не‐ кая внутренняя память об условной , лишённой даже намёка на психологизм , но райски красивой живописи придворных мастеров Ирана конца XVIII — начала XIX века . Но только ли о них ? Сразу же за этим первым слоем связи с искусством Востока возникает второй — по‐ особому , « чревно » близкий художнику : это слой многочисленных работ живописцев‐ нагашей . К нагашам принадлежали деды и дядья Акопа Овнатаняна , к ним принадлежал его отец . Этот свой корень Акоп Овнатанян выявлял органически и , скорее всего , неосоз‐ нанно . Острая характерность , « типажность », балансирующая на грани гротеска , отличают многие его мужские портреты , а максимальное внимание и тонкость в изображении лица при равнодушии , почти трафаретном подходе к изображению второстепенного , скажем , рук модели , придают овнатаняновским портретам неожиданную забавность . Художник знает несколько видов кистей рук и обходится ими — « психологию » человеческой руки ,