Искусство Армении. Черты историко-художественного развития

фигуры и огромной выразительностью в передаче самого переживания , — короче , в нём были черты народного искусства в самом широком смысле этого слова . Поражает и коли‐ чество дошедших до нас васпураканских рукописей , и их чрезвычайное сходство — соз‐ даётся впечатление , что мастера ставили себе задачей снабжение самых широких слоёв иллюстрированной религиозной книгой , чисто дидактическую цель тиражирования еван‐ гелий . По‐видимому , так в этих краях понимали , что есть священная книга , и эти пред‐ ставления обладали завидной стойкостью против всяких перемен . Близость Киликии к Византии , постоянные контакты с Европой позволяют увидеть в отмеченных чертах результат взаимодействия с духовными центрами христианства . В Васпуракане , конечно , представления должны были быть иные — здесь нетрудно обна‐ ружить связь с Сирией , но оторванность горной страны от внешнего мира создавала сво‐ его рода « герметизм », многолетнее повторение без существенных изменений одного и того же образца , играющего роль норматива . В XIII веке в Армении появляются рукописи , своеобразно соединяющие в себе черты названных течений , они как бы скрещивают представления о священной иллюстрирован‐ ной книге : таковы несколько рукописей из Хачена , так позднее выглядят рукописи , соз‐ данные при Татевском монастыре . Смешению черт способствовали и исторические обстоятельства . Население постоянно мигрировало , художники переселялись , книги перевозились . Если в начале своего пути , в XII веке , киликийская миниатюра питалась представлениями , сложившимися в искусстве коренной Армении , то с конца XIII века начинается иное взаимодействие — коренная Ар‐ мения получает приток идей и становится полем деятельности мастеров из исчезнувшей с исторической сцены Киликии . Миниатюристы , работавшие в Сюнике или в Крыму , про‐ должают и по‐своему аранжируют черты киликийской миниатюры , отделывают каждую страницу своих рукописей , вносят изящество и лёгкость , стараются сохранить гармонию взаимодействия внутри книги орнаментальных листов и сюжетных миниатюр . Но есть в армянской книжной живописи и « одинокие шедевры », именно таковым по‐ ка что представляется Евангелие Таргманчац 1232 года . Оно воскресило в XIII веке пате‐ тичность тона и значительность самой трактовки евангельских событий как событий об‐ щечеловеческой драмы в формах , которые , несмотря на малый размер , кажутся ориенти‐ рованными на пространство храма . Миниатюры Евангелия Таргманчац монументальны : это было свойство ранних армянских рукописей ( ил . 86 – 87). Вернёмся к первым памятникам книжной живописи в Армении . Её начало связано с изобретением самостоятельной письменности и переписыванием христианских догмати‐ ческих текстов , которые должны были иллюстрироваться . Сирия , Палестина , Египет и Рим уже создавали в это время схему украшения живописью рукописных книг . Армения при‐ няла участие в создании этой схемы . Из датированных украшенных миниатюрами армян‐ ских рукописей первыми следует назвать Евангелие царицы Млке и Лазаревское еванге‐ лие 887 года ( М 6200). Однако связывать начало армянской книжной живописи с IX веком вряд ли было бы правильно — названные рукописи обнаруживают большой пройденный в этой области путь . Вот почему следует обратиться к памятникам не датированным , но по стилю и иконографии более ранним . Среди таких памятников особенно важными остают‐ ся четыре миниатюры , подшитые к тексту в конце Эчмиадзинского евангелия ( М 2374; ил . 58 – 59). Расположенные на обеих сторонах двух листов пергамента , они посвящены четырём сценам — это Благовещение Захарии , Благовещение Марии , Поклонение вол‐ хвов и Крещение . Литература , посвящённая этому памятнику , очень обширна , концевые миниатюры Эчмиадзинского евангелия давно привлекали внимание учёных , его первая полная публикация принадлежала Фредерику Маклеру /233/. Дважды к этому памятнику обращалась специально С . Дер‐Нерсисян /211, т . 1, с . 525 – 532 и 533 – 558/.