Графика Б. М. Кустодиева

Во всех беседах, какие приходилось вести с Б. М., ни­ когда не замечал я самолюбования, ни малейшего самомнения. О некоторых вещах своих говорил он с любовью, но без наивного восторга и самодовольства, свойственного некото­ рым художникам. Хочется вспомнить каждую мелочь, каждую черту внешности, подробности разговора... Б. М. — в до­ машней куртке, ноги закутаны в плэд; на маленьком столике- дощечке, прилаженной к креслу, гильзы, табак. Б.М. набивает папиросу, вставляет ее в мундштук, курит, щурится от дыма; если он не курил, то скрещивал руки на груди или вертел в руках спичечную коробку, карандаш. Но это были короткие периоды отдыха, на время беседы, обычно же художник был почти непрерывно занят работой. Приезжая к нему по делам Госиздата или „просто так“, я неизменно заставал его за мольбертом или с листом бумаги на столике; раз илидва—за клейкоймакета для театра. Наши беседы—о чем? О последних „событиях“ в искус­ стве, о новых книгах, о художниках, о театральных поста­ новках, о фарфоре, о гравюрах... Величайшей преданностью искусству, всегдашней привязан­ ностью к „святому ремеслу“ звучало каждое слово Б. М. Всегда интересны были его суждения о текущей художествен­ ной жизни, его отзывы о современниках, опубликовывать которые было бы преждевременно. Надо сказать, однако, что отзывы Б. М. были неизменно благожелательны, мягки и осторожны, с большой симпатией говорил он о Головине, Бенуа, Добужинском, Волошине. В день последней встречи с Б. М., весной 1927 г., мы обсуждали вопрос о персональной выставке его картин. Б. М. соглашался на устройство такой выставки, но пред­ лагал отложить ее до осени, мотивируя эту отсрочку тем, что ему хотелось бы подновить и подправить некоторые свои работы. Кроме того, он собирался летом поехать за границу.