Гамбургский счет

Знаменитая последовательность в истории литературы: эпос, лирика, драма — не есть последовательность происхождения, а представляет скорее последовательность канонизации и вы теснения. Борис Эйхенбаум устанавливает то же явление в смене гла венства стиха и прозы. Философское мировоззрение у писателя — это его рабочая гипотеза. Говоря точнее, бытием литературной формы опреде ляется сознание писателя. Писательские кризисы совпадают с кризисами жанров. Писатель весь в своем ремесле. Когда внележащая идеология, не подкрепленная техни ческими предпосылками мастерства, вторгается в писательскую область, то художественного произведения не получается. Так случилось с Андреем Белым, когда он захотел создать антропософскую «Эпопею». Попытки создать художественную параллель какому-нибудь внехудожественному мировоззрению удаются с трудом. Художественное произведение искривляет или выпрямляет линию по своим законам. Это любопытно проследить в романах. Петр Верховенский в «Бесах», к изумлению Достоевского, вдруг оказался местами комичен; у Сенкевича Заглоба, заду манный пропойцей, благодаря участию в ряде авантюр, благо даря своей сюжетно-служебной роли, постепенно становится рыцарем (сравните Заглобу в «Огнем и мечом» и в «Потопе»). Так же изменился мистер Пиквик у Диккенса. В длинных романах герои изменяются почти всегда, и это зависит не от того, что они стареют за время действия ро мана. Произведение, задуманное даже тенденциозным писателем, в процессе работы может изменить свою тенденцию. Иногда сам автор не может сказать, что же у него получи лось. Так, Александр Блок не мог разгадать своих «Двенадцати». Моя формула Блока: «канонизация форм цыганского роман са» — признавалась, или не оспаривалась, им. В «Двенадцати» Блок пошел от куплетистов и уличного го вора. И, закончив вещь, приписал к ней Христа. Христос для многих из нас неприемлем, но для Блока это бы ло слово с содержанием. С некоторым удивлением он сам относился к концу этой поэмы, но всегда настаивал, что именно так получилось. Вещь имеет как бы эпиграф сзади, она разгадывается в конце неожи данно. Блок говорил: «Мне тоже не нравится конец «Двенад цати». Я хотел бы, чтобы этот конец был иной. Когда я кончил, я сам удивился: почему же Христос? Неужели Христос? Но чем больше я вглядывался, тем явственнее я видел Христа. И тогда

213

Made with FlippingBook Ebook Creator