Fuck context

— Том хороший парень, — смеется Мейн, — типичная Калифорния: сам из Ливана, а жена из Сибири. Он на минуту задумывается. — Bad boy . Я знаю, откуда это пошло. Журнал Metropolis хотел написать обо мне статью. Приехал журналист и говорит, что хочет провести со мной четыре дня, будет меня всюду сопровождать — встречи с клиентами, работа с коллегами. Я согласился. В одном разговоре я сказал что-то вроде «за первые 20 лет моей карьеры не было ни одного клиента, который согласился бы рабо- тать со мной второй раз». Журналист взял и напечатал это. А потом я встречал эту фразу в журналах раз пятьсот. Вы, писаки, обычно переписываете друг у друга, и если кто-то сказал, что я bad boy , а другой повторил, значит, это уже доказанный факт. Никому нет дела, что у меня такая особенная манера разго- варивать. Я люблю гиперболы. Я преувеличиваю, чтобы собеседник ухватил мысль. Александр Македонский придумал свою биографию. А тут за меня ее придумал журналист, и все поверили. Сначала я был очень огорчен, но потом жена мне говорит: «Что ты расстраиваешься, в 60 лет тебя назвали злым маль- чиком, гордись». — Так все же, отказывались клиенты с вами работать или нет? — Некоторые отказывались. Был ли я трудным? Смотря с кем сравнивать. Я не ученый, который опубликовал идею и пошел дальше. Мне надо строить. Просто сказать «все люди равны» — мне мало. Мне нужно осуществить это в моих постройках. За это я готов драться. Но если сегодня вы спросите моих клиентов, трудно ли со мной работать, они этого просто не поймут. Им нра- вится со мной работать. Я, конечно, изменился с годами. Стал спокойнее. Я, например, открыл в себе талант вести переговоры, никогда не думал, что смогу это делать. Кому верить? Если почитать все, что написано про Мейна, то перемена его ха- рактера покажется еще драматичнее. Похоже, что Мейн был не просто трудным, а невыносимым. Статья в журнале Metropolis приводит несколько любопытных примеров. Его бывший партнер Майкл Ротонди рассказывал, что когда Тому не понравилось качество работы подрядчика, он взял отбойный молоток и лично раздолбил бетонную панель. Когда один клиент пожаловался, что в его доме мало стенных шкафов для одежды, Том посоветовал ему выбросить все, что не помеща- ется — человеку не нужно много одежды. Во время спора с другим клиентом двух- метровый, атлетического сложения Том схватил его за воротник и поднял в воз- дух. Чтобы выразить свой протест против корпоративной культуры, бунтарь Мейн поставил в офисе специально спроектированный металлический стол с острыми краями, чтобы бизнесмены рвали об него свои шелковые галстуки. «Это был пол- ный провал, — рассказывал Ротонди, — мы изорвали все свои рубашки, бинесмены же за этот стол никогда не садились». Сейчас Том Мейн — это умный, приветливый, доброжелательный собесед- ник, и поверить в его прошлую маниакальность почти невозможно. Острые углы остались, но они перешли в сферу архитектурного языка. Их можно увидеть и в школе в городе Помона, и в правительственном здании в Сан-Франциско, и в здании Caltrans в Лос-Анджелесе, и в новом здании университета Cooper Union в

102

Владимир Паперный