Фантазии об искусстве

В.-Г. ВАКЕНРОДЕР

работой; но Вы, верно, никому того не дозволяете. А ес ли бы был я знатный господин, я предложил бы Вам ты сячи и тысячи золотых за Вашу тайну. Ах, не обессудьте, что я решаюсь так много болтать перед Вами. Вы человек необыкновенный, который, навер но, с презрением смотрит на нас, простых смертных. Верно, Вы трудитесь день и ночь, дабы создавать столь совершенные творенья, а в юности Вашей Вы наверняка за один день продвигались вперед более, чем я за целый год. Однако ж я и впредь буду напрягать все отпущен ные мне силы. Другие, кто более моего смыслит, хвалят еще и выра зительность Ваших картин и утверждают, что никто не умеет так, как Вы, представить сердечные свойства своих образов, так что по выражению лица и позам можно как будто угадать их мысли. Но таких вещей мне пока еще не понять. Однако пора мне наконец перестать докучать Вам. Ах, сколь великим утешением было бы для меня, если бы Вы хотя в нескольких словах дали совет Вашему превыше всего Вас почитающему Антонио». Таково было послаиье Антонио к Рафаэлю— и тот, улыбаясь, написал ему следующий ответ: «Мой добрый Антонио. Похвально, что ты питаешь к искусству столь великую любовь и столь прилежно в нем упражняешься; этим ты сильно меня порадовал. Но того, что ты желаешь узнать от меня, я, увы, не могу тебе поведать; и не потому, чтобы это был секрет, которого не хочу выдать, — ибо я с сердеч ным удовольствием открыл бы его и тебе и любому друго му,— а потому, что мне самому он не известен. Знаю наперед, что ты мне не поверишь, а между тем это правда. Как не может человек объяснить, отчего у не го грубый или нежный голос, так и я не могу тебе ска зать, отчего картины, выходящие из-под моей кисти, при нимают именно такой, а не другой вид. Мир находит многие прелести в моих картинах; и ког да укажут мне на то или иное достоинство в них, то сам я иногда с улыбкой созерцаю собственное творенье, раду 40