Фантазии об искусстве

ИЗ ПЕРЕПИСКИ ВАКЕНРОДЕРА И ТИКА

дать пощечину. Кроме тою, я весьма мало думаю об этих делах: сам не знаю, отчего так получается. Равно и газет я не читаю, оттого что у меня нет времени, и слышу обо всем от других. Наконец, если бы я был француз, как бы ни был я горд моей родиной и моей нацией, я наверняка все равно не стал бы солдатом и не взял бы в руки саблю или ружье, оттого что слишком люблю свою жизнь и здо ровье и у меня недостаточно физической храбрости. Знаю, что ты подивишься, как я дерзнул в столь обнаженном ви де высказать тебе свои самые возмутительные принципы; что тебе будет непонятно, как можно искренне восхищать ся великим делом французов, не чувствуя в себе при этом достаточно мужества для того, чтобы самому в нем участ вовать; знаю, что своим откровенным признанием навлеку на себя твой гнев по крайней мере на несколько часов. Однако же посуди сам: можешь ли ты требовать от чело века героизма и смелости, которых у него нет. Я весьма далек от того, чтобы не уважать эти физические доброде тели: но у меня их нет; и неужели ты почитаешь это за мою вину? От величия этих доблестей я принужден отка заться. И еще я так устроен природой, что идеальная кра сота искусства есть излюбленный предмет моего духа; я никак не могу чувствовать себя захваченным живым инте ресом, когда читаю в газетах, что пруссаки заняли такой- то, а французы такой-то населенный пункт, и тому подоб ные частности; все это для меня чересчур далеко, недоста точно зримо, идет чересчур медленно, не совпадает с иде альным ходом моей фантазии и вызывает лишь смятение и досаду. Быть может, тому виной и всякие вздорные суж ­ дения. Покамест довольно об этом; прочее при свидании. Прости мою чрезмерную прямоту. Возвращаясь к моей нынешней склонности к староне мецкой поэзии, могу себе легко представить, что, когда я снова стану общаться с тобой и с твоими любимыми поэ тами, я полностью ее позабуду, и эти занятия будут мне казаться чем-то вроде изучения дипломатии или другой подобной гили. Но сейчас я привязан к ней, ибо рядом со мной— да возопиет мой глас к небесам! — нет человече ского сердца, к которому я мог бы привязаться, однако чувствую я себя при этом вполне счастливым. Полагаю, что моему вкусу это все же не повредит. Можно ли с та кой опаской выбирать, что нам всего полезнее? Приходит 237