Фантазии об искусстве

ИЗ ПЕРЕПИСКИ ВАКЕНРОДЕРА И ТИКА

словами подразумевает иное, нежели сам поэт, оттого что случай, воспитание, общество создают в каждой душе свои образы. К этому добавляется то, что чувства, о которых ты говоришь во втором письме, на самом деле являют со бой хаос неясных чувств, одно набегает на другое, ни одно не остается постоянным и прочным, и это вызывает стран ное состояние, какое ты никак не сможешь выразить в стихах. Даже драматический поэт не сумел еще ясно опи сать эти ощущения, это состояние, тут читатель должен встать на место поэта. — Не знаю, до конца ли ты пой мешь меня, напиши мне об этом в следующем письме. Удивительно, что в ту самую минуту, когда я пришел к тому убеждению, которое твоим было уже давно, ты пово рачиваешь назад и вступаешь на ложный путь, оставлен ный мной. И не забывай, что с идеализацией отменно ужи вается оригинальность. Ты ничего не говоришь о французах? Не хочу думать, что они стали тебе безразличны, что ты ими не интере суешься. Ах, зачем я не француз! Тогда я не сидел бы здесь, тогда... Но увы, я родился на свет в монархии, ко торая боролась против свободы, среди людей, сохранив ших довольно варварства, чтобы презирать французов. Я очень изменился, я теперь не чувствую себя счастливым, если не могу достать газет. О, счастье быть французом, биться под началом Дюмурье и обращать в бегство рабов, пусть даже пасть — что наша жизнь без свободы? Я с вос торгом приветствую гений Греции, которого вижу парящим над Галлией, Франция занимает теперь мои мысли и ночью — коль скоро Франция несчастна, то я презираю весь мир и отчаиваюсь в его силах; неужели эта мечта чересчур прекрасна для нашего века? Неужели мы так вы родились, что у нас не осталось ничего общего с теми, кто некогда пал под Фермопилами? Неужели Европе суждено быть темницей? В том, что Мориц льстец, не вижу ничего удивительно го: тот, кто постоянно размышляет о самом себе, кто тщит ся все глубже заглянуть в путаницу своего сердца, тот натыкается там на столь странные и поразительные вещи, что мало-помалу во всем разочаровывается; всякое деяние, которое мир зовет добрым, пробуждает его недоверчи 9 * 235