Фантазии об искусстве

В.-Г. ВАКЕНРОДЕР

Гоним я — но при этом Безмерной доброты Обласкан я приветом, Узрев твои черты.

Сердце мое забилось, я распахнул дверь и нашел его сидящим перед картиной. Я со слезами упал к нему на грудь, и он сначала не знал, как это понять. «Мое камен ное сердце смягчилось,— воскликнул я,— простите меня, я был не прав сегодня утром». Я дал ему за его картину гораздо больше, чем он за просил, чем он ожидал, он коротко поблагодарил меня. «Вы мой благодетель, а не я ваш,— продолжал я,— я даю то, что вы могли бы получить от всякого, вы же дарите мне самые драгоценные сокровища своего сердца». Художник сказал: «Разрешите мне изредка, когда это вам не помешает или когда вас не будет дома, приходить к вам и смотреть на мою картину. Непреоборимая тоска гложет мое сердце, силы мои угасают, и она, быть мо жет, последнее созданье моих рук. К тому же мадонна похожа на мою покойную жену, единственное существо, которое любило меня на этой земле; я долго над ней ра ботал, в этой картине запечатлено мое лучшее искусство, мое сердечнейшее прилежание». Я снова обнял его; каким душевно обездоленным, ка ким покинутым, обиженным и одиноким казался мне те перь тот самый человек, которого утром еще я почитал достойным зависти!— С того дня он стал моим другом, мы часто наслаждались, рука в руке сидя пред его кар тиной. Однако же он был прав. Через полгода он скончался, многие начатые им работы остались незавершенными. Ос тальные его полотна были проданы с торгов, многое при обрел я. Сердобольные люди взяли к себе его детей; я тоже помогал им. Бедный батрак с семьей живет теперь в хи жине, что некогда была прибежищем искусства, где при ветливые лица смотрели на вас с полотен. Я часто про хожу мимо, слышу доносящиеся из хижины голоса, часто вижу я также и старого пастуха. Всякий раз, как вспомню я этот день, меня охватывает сильнейшее волнение.

130