Эстетика. Том третий

самой родной стихии, которая не только не давит на него и не мешает ему, а, напротив, возвышает и поддерживает его. И на самом деле, все великие поэты, как мы видим, движутся сво бодно и уверенно в созданных ими размерах, рифмах и ритме, и только при переводе следование тем же самым метрам, ассо нансам и т. д. часто становится принуждением и искусственным мучением. Кроме того, в свободной поэзии принуждение, за ставляющее то так, то этак строить выражение представлений, делать его сжатым или более развернутым, дарит поэту и новые мысли, идеи и находки, которых никогда не возникло бы у него, не будь такого толчка. Но и отвлекаясь от такого относительного преимущества, чувственное бытие — в поэзии звучание слов — с самого начала неотделимо от искусства и потому не может оста ваться бесформенным и неопределенным, как оно существует в непосредственной случайности речи. Оно должно явиться в жи вых формах, и потому, даже будучи просто сопутствующим внешним средством в поэзии, должно рассматриваться как осо бая цель, превращаясь тем самым в гармонически замкнутый внутри себя облик. Это внимание, уделяемое чувственной стороне, прибавляет, как и вообще в искусстве, к серьезности содержания еще иную сторону, благодаря которой эта серьезность одновременно устра няется, а поэт и слушатель, освобождаясь от нее, переносятся тем самым в высшую сферу, исполненную просветляющей гра ции. В живописи и скульптуре художнику для рисования и окра шивания членов тела, скал, деревьев, облаков, цветов и т. д. дана форма как чувственное и пространственное ограничение. В архитектуре потребности и цели, ради которых строится зда ние с его стенами, сводами, крышами и т. п., тоже предписыва ют свою более или менее определенную норму. В музыке по добные столь же твердые установления заключаются в основных законах гармонии, необходимых в себе и для себя. Но в поэзии чувственное звучание слов в их случайных сочетаниях сначала никак не определено, и перед поэтом встает задача упорядочить эту бессистемность, создать чувственное ограничение и тем са мым обрисовать нечто вроде четкого контура и звучащего обрам ления для своего замысла, его структуры и чувственной красоты. И подобно тому как в музыкальной декламации ритм и ме лодия должны вбирать в себя характер содержания и соответст вовать ему, так и стихосложение есть особая музыка, где, хотя и не столь прямо, начинает уже звучать та темная, но притом и определенная направленность развития и характера представ ления. С этой стороны размер должен задавать общий тон и ду-

, 396