Эстетика. Том третий

щегося слова может иметь своей задачей лишь адекватное музы кальное выражение данного содержания , насколько это возможно для нее. Ибо содержание в его конкретной определенности рас крыто здесь для представления и не ограничено более неопреде ленной областью чувства. Поскольку же, несмотря на это единст во, представленное содержание можно выслушать и прочитать в качестве текста и для самого представления оно отделяется от му зыкального выражения, то музыка, присоединяющаяся к тексту, становится сопровождением, тогда как в скульптуре и живописи представленное содержание не раскрывается само по себе для представления помимо его художественного образа. Однако, с другой стороны, мы не должны толковать понятие подобного сопровождения в смысле чисто служебной целесообраз ности, ибо дело обстоит совсем иначе: текст служит музыке, и единственное его назначение — доставить сознанию более кон кретное представление о том, что было избрано художником в ка честве определенного предмета своего произведения. Музыка со храняет эту свободу благодаря тому, что она постигает содержа ние не в той форме, как оно раскрывается текстом, а пользуется элементом, не принадлежащим созерцанию и представлению. В этом отношении я уже отметил при общей характеристике му зыки, что она должна выражать внутренний мир как таковой. Последний же может быть двоякого рода. Взять предмет с его внутренней стороны может означать, с одной стороны, что он по стигается не во внешней реальности его явления, а в его идеаль ном, духовном значении . С другой же стороны, это может озна чать, что содержание выражается таким образом, как оно живет в субъективности чувства . Оба способа постижения возможны в музыке. Я постараюсь разъяснить это более подробно. В старинной церковной музыке, например в Crucifixus, глубо кие определения, заключенные в понятии страстей Христовых как данного божественного страдания, смерти и погребения, нередко понимались таким образом, что при этом выражалось не субъек тивное чувство растроганности, сострадания или единичной чело веческой скорби по поводу этого события, но с помощью гармонии и ее мелодического развития раскрывалась как бы сама суть дела, то есть вся глубина ее смысла. Правда, что касается слушателя, то и в этом случае стремятся воздействовать на его чувство: он должен не созерцать боль распятия и положение во гроб или со ставлять себе лишь общее представление об этом, а должен пе режить в своем сокровенном самобытии интимнейший смысл этой смерти и этих божественных страданий, погрузиться в них всей своей душой, так что суть их становится чем-то внятным ему,

, 319