Эстетика. Том третий

заключается в наглядном изображении индивидуальных черт определенных характеров, которые действовали и были велики в какой-либо особой сфере. В картине или мраморе индивид высту пает для непосредственного созерцания телесно, то есть в обус ловленности внешними вещами; желание поднять портрет выше этой обусловленности было бы тем противоречивее, что индивид заключал бы в себе тогда безусловную внутреннюю неправду, между тем как заслуга, своеобразие и замечательность реальных людей именно и состоит в их воздействии на действительность, в их жизни и деятельности в рамках определенного круга заня тий. Если эта индивидуальная деятельность должна стать для нас наглядной, то обстановка не должна быть разнородной и противоречащей ей. Непосредственно окружающая действительность какого-ни будь знаменитого генерала, который действовал как генерал,— это пушки, ружья и пороховой дым. Когда мы желаем вообра зить его в его деятельности, то мы представляем, как он отдает приказания своим адъютантам, строит войска в боевой порядок, нападает на врага и т. д. Говоря более определенно, такой гене рал не есть генерал вообще, а он отличился в каком-нибудь ро де оружия; он, скажем, геперал-от-инфантерии или храбрый гу сар и т. п. Ко всему этому относится также и его своеобразная, именно к данным обстоятельствам подходящая одежда. Далее, знаменитый генерал — это знаменитый генерал, но это еще не означает, что он является законодателем, поэтом, может быть, он даже человек нерелигиозный, он также не правит государством и т. д., короче говоря, он не представляет собой целостности, а только такая полнота идеальна, божественна. Ибо божествен ность идеальных скульптурных образов мы должны видеть как раз в том, что их характер и индивидуальность не вступают в особые отношения и сферы деятельности, они чужды этому раз дробленному бытию или (в тех случаях, когда они вызывают у нас представление о подобных отношениях) изображены так, что относительно этих индивидов мы должны верить, что они мо гут выполнить решительно все. Поэтому весьма легкомысленно требовать, чтобы герои на ших дней или недавнего прошлого изображались в идеальной одежде, если их героизм носит ограниченный характер. Конечно, это требование показывает рвение в отстаивании прекрасного в искусстве, но рвение нерассудительное. Это рвение из-за любви к античности не видит, что величие древних заключается одно временно в высокой рассудительности во всем том, что они де лали, ибо хотя они и изображали само по себе идеальное, одна

142