Эстетика. Том четвертый

кто находится среди рабочих, сооружающих каменный свод, остов которого невидимо существует как идея. Каждый кладет камень, в равной мере и художник. То, что он — последний, случайно; в то время как од кладет камень, свод уже сам несет себя. Ког да он кладет этоі камень, он видит, что целое — это свод, вы сказывает это и считается его изобретателем. Или подобно тому как у рабочих, иіцущих источник, тот, которому случается вы нуть последний пласт земли, делает ту же работу, что и другие,— и ему открывается источник. То же самое происходит во время политической революции. Мы можем представить себе народ находящимся иод землей, а над ним — море. Выныхмая сверху камень и используя его для себя и для общего подземного строительства, каждый думает, что работает для себя и для сохранения целого. Начинает изме няться давление воздуха, всеобщей стихии, оно вызывает жажду воды. Стесненные, они не знают, что с ними, и, чтобы помочь себе, копают все выше, желая улучшить свое подземное состоя ние. Корка становится прозрачной. Один, заметив это, кричит: вода!—выбрасывает прочь последний пласт, и море вторгается, и оно поит, и топит их. — Так и художественное произведение — это создание всех. Тот, кто завершает его, работая над ним по следним,— любимец Мнемозины.— Правда, если в наше время живой мир не создает в себе произведения искусства, художник должен перенестись воображением в прошедший мир; он дол жен представить себе этот мир в воображении, но это придает его произведению характер мечтания или неживого бытия, про шлого. Природа есть нечто целое для живого и, если хотите, поэти ческого созерцания. Разнообразие природы проходит перед ним как ряд живых существ, и оно узнает в кусте, в воздухе и во де своих братьев. Для этого поэтического созерцания природы она предстает, конечно, как абсолютное целое, как нечто живое. Однако эта жизненность есть индивидуальность в ее формиро вании. По своей внутренней сути живые существа представляют собой то же самое, но они обладают по отношению друг к другу абсолютной внешностью бытия. Каждое существует для себя, и их движение относительно друг друга абсолютно случайно. В этой разрозненной жизни каждое с одинаковым правом выступает против другого, и, поскольку бесконечность их единичности яв ляется разрушением жизни, она сама по себе не оправдана. Ее созерцание является чувствительной болью. Нравственные инди

79