Эстетика. Том четвертый

стороны поэта. Но Гомер мог наделить своего героя этим пред восхищающим события сознанием, ибо оно не может ничего изменить в его бытии и деятельности; это так для него, и неза висимо от этого он есть то, что он есть. Это может его опечалить, но ненадолго, это так, но это его больше не трогает, это может опечалить, но не раздосадовать его. Досада — это ощущение со временного мира, дурное настроение предполагает некоторую цель, некоторое требование современного произвола, и если эта цель не осуществляется, то современный человек считает себя вправе быть недовольным. Таким образом, современный человек легко падает духом, не интересуется больше ничем и не хочет ничего другого, что он мог бы поставить себе в качестве цели; он отказывается от остальных своих определений и, чтобы отом стить самому себе, разрушает собственную силу духа, свою энер гию, цели судьбы, которых в противном случае он еще мог бы достигнуть. Это и есть дурное настроение, оно не могло состав лять характер греков, вообще древних народов, а печаль, вызван ная необходимостью,—это просто печаль. Греки не ставили себе цель как что-то абсолютное, существенное, постоянное, поэтому их печаль смиренна. Это просто боль, печаль, которая поэтому в самой себе сохраняет радостную ясность; индивид не воспри нимает ее как утрату абсолютной цели, он остается здесь у са мого себя, он может отказаться от того, что не осуществилось. Это так , поэтому он отступает в абстракцию и не противопостав ляет этому свое бытие. Освобождение есть тождество субъектив ной воли с тем, что есть , субъект свободен, но свободен абст рактно. Как отмечалось, герои изменяют течение простой необходи мости, так что появляется раздвоение, и высшим, подлинно ин тересным для духа раздвоением является то, что это сами нрав ственные силы выступают как раздвоенные, попадают в колли зию. Разрешение этой коллизии состоит в том, что нравственные силы, которые в силу своей односторонности оказываются в кол лизии, освобождаются от односторонности их самостоятельной значимости, и это снятие односторонности проявляется в том, что погибают индивиды, стремившиеся к осуществлению какой-либо одной нравственной силы. Фатум есть нечто лишенное понятия, где справедливость и несправедливость исчезают в абстракции; напротив, в трагедии судьба выступает внутри сферы нравственной справедливости. Наиболее возвышенным образом это представлено в трагедиях Софокла. Здесь идет речь о судьбе и необходимости; судьба 266/