Эстетика. Том четвертый

ше мы видим его самого, его обособленность и произвол. Если мы остановимся в нашем рассмотрении на произволе, на том, что человек может хотеть того или другого, то это, правда, окажется его свободой; но если мы будем твердо помнить и не упускать из виду, что содержание дано, то мы убедимся, что человек определяется последним и именно с этой стороны оказывается уже несвободным. Своеобразное в духовном творчестве по способу его проявле ния может непосредственно перейти в такую внешность вещест венного характера, которая уже может быть так же произведена и другими. Отсюда вытекает, что с ее приобретением новый собственник, помимо того что он благодаря своей покупке может присвоить сообщение мысли или техническое изобретение, како вая возможность частью (в литературных произведениях) составляет единственное назначение и ценность приобретения, делается вместе с тем владельцем общего приема и способа выражать себя таким образом и воспроизводить подобные вещи в самом разнообразном виде. Примечание . В произведениях искусства форма воплощения мысли во внешнем материале представляет собою в качестве ве щи своеобразие произведшего его индивида в столь выдающейся степени, что подражание такому произведению есть, по существу, продукт собственного духовпого и технического умения. В обыч пом литературном произведении и также в техническом изобре тении форма, благодаря которой они суть внешние вещи, пред ставляет собой нечто механическое, —в первом потому, что мысль дана в нем лишь в ряде разрозненных абстрактных знаков , а не в конкретных образах, во втором потому, что оно вообще имеет механическое содержание. Способ воспроизведения таких вещей принадлежит поэтому к числу обычных умений. — Между этими крайностями, между произведением искусства и ремесленной продукцией имеются, впрочем, промежуточные формы, которые заключают в себе больше то от одного, то от другого. Г е г е л ь , Сочинения, т. VII, М.—JL, Соц

экгиз, 1934, стр. 44—45, 92. Перевод Б. Г. Столпнера