Эдгар Дега и его искусство

что элементарно, а то, что сложно и характерно. Вот почему он пред- почитает изображать целые группы ездоков, разнообразие которых по- зволяет ему искать и находить более сложную игру лошадиных дви- жений, и тогда высокие и точеные ноги его жеребцов переплетаются в узор, сплетенный из контрастов и перебоев. Здесь индивидуализи- ровано движение к аждой лошади, поза и жесты к ажд о г о ездока— в зависимости от малейшего толчка лошадиного крупа. Никто еще не подглядывал таких неожиданностей жизни, как Дега — он улавливает поистине неуловимое! И тем не менее его спортивные сценки—не случайные уголки гипподрома, не куски кинематографической правды. Мы ясно ощущаем, что помимо „проблемы движения", его в не меньшей степени захваты- вает и композиция картины. В том, как он распределяет своих ездо- ков по скаковому полю, то выравнивая их в одну шеренгу, то удаляя друг от друга, то смешивая в одну кучу, в том как уравновешивает Дега эти группы пустыми пространствами земли и полосами неба—чув- ствуется забота о гармонии, искание единства в разнообразии. Наконец, не менее пленяет Дега и живописная сторона зрелища— сочная и глубокая явственность фигур на фоне светлого луга, чередо- вание просветов земли с темными контурами лошадиных ног. И в оправе бархатисто-нежных лужаек, под низко срезанным небом, густые силуэты лошадей и ярко-шелковистые пятна жокеев кажутся декора- тивными арабесками какого-то ковра. Но эти арабески об'еденены воздушной средой. Если Дега пишет серебристыми масляными красками—его легкая, гладкая и прозрачная манера, обнаруживающая зернистость холста, придает еще большую лег- кость и эластичность всей этой поэзии движения. Когда же Дега при- бегает к сочным штрихам пастели (как на картине, находящейся у С. И. Щукина) — хрупкая золотистая „пыль" сухих красок проникает и насыщает его природу, лошадей и людей, сливая их в одну мягкую и густую гармонию.