Чарльз Камерон

В отделке и орнаментации он предпочитал скорее иметь дело с антиками, чем с мастерами и скульп ­ торами, еще не отрешившимися от барокко. Во время поездки княгини Марии Федоровны по Италии, под именем графини Северной, Каме ­ рон писал ей из Павловска 19 : «Великая княгиня не должна упускать случая приобрести барельефные фигуры и орнаменты, вделанные в отделку лоджий. С них должны быть сняты слепки и формы и присланы сюда, так как я могу прекрасно воспользоваться ими для отделки дома. Кроме того, если возможно получить образцы отделки виллы Медичи, это могло бы быть использовано с большим вкусом и в хорошем стиле; формы следует снять так, чтобы орнаменты можно было повторить». «Я, — добавляет Каме ­ рон, — ничего не имею против того, чтобы неко ­ торые из каминов были отделаны античными фраг ­ ментами, так как при хорошем применении они производят прекрасное впечатление». Приведенные слова Камерона раскрывают во всей широте и ясности его архитектурное миро ­ воззрение, те внутренние, исходные основы его архитектурной философии, из которых как бы вытекали его композиции. Его credo не было воспринято им как готовое, ходячее мнение, а было выработано, выношено им самим. Мы можем проследить всю предваритель ­ ную «черновую» работу по выработке им своей формулы архитектурного credo. В упомянутых выше ранних композиционных работах в Риме уже можно видеть постепенный художественный рост Камерона, можно проследить медленный путь его мастерства в композиции и постепенное пре ­ одоление юношеских, еще порывистых, дерзостных попыток по-своему модернизировать классику. Так, например он пытался, подражая грекам^ компози ­ ционно закончить волюты ионийской капители ма ­ сками животных или античных богов (рис. 15— 18). Но в своем творчестве Камерон, однако, не уходил от подлинной красоты античности, а наоборот, с большей уверенностью шел к ней, все более и более раскрывая, оценивая и охватывая глубину и строгость классики. Не удивительно поэтому, что credo его стало credo апологета античности. Понятно и его пренебрежение к мастерам, не чувствовавшим архитектуру Греции и Рима, а лишь пользовавшимся ею поверхностно и без должного уважения.

внесли в мир ЭТОТ дурной вкус, были люди с боль ­ шими заслугами и способностями; достигнув, по справедливости, величайшей славы в живописи и скульптуре, они обрели в своих новаторствах в архитектуре тот авторитет, которого не может не иметь выдающийся талант среди своих соотече ­ ственников. Отсюда в высшей степени странные и фантастические композиции, которые мы встре ­ чаем в громадном количестве именно там, где искусство более всего процветало; отсюда и это множество последователей, которые под впечатле ­ нием славы своих учителей, по меньшей мере в этом случае незаслуженной, низвели архитектуру до такого состояния путаницы и порочности, какое можно сравнить разве только с варварством готи ­ ки, ими же самими презираемой». «Но существовал^ рассудительные люди, кото ­ рые хотя сначала и были под тем же влиянием, но не настолько, чтобы этот чисто внешний блеск предпочесть реальной красоте греческой и римской архитектуры, особенно когда они познакомились с ней непосредственно. Они восстановили ста ­ рый, верный метод строительства, ставя на первое место среди новых архитекторов Андреа Палла ­ дио». Э ти строки надо считать ясным, продуманным отчетом в своих архитектурных воззрениях — от ­ крытым credo Камерона. Свое credo Камерон с честью поддерживал всю жизнь, всюду его отстаивая и защищая и проводя его всюду в своих проектах с непоколебимой уверен ­ ностью. Классика Греции и Рима была для него священна, и всякое посягательство на чистоту ее линий, форм и канонов он считал проявлением дурного вкуса. К этому выводу он пришел, изучая в Риме памятники древнего искусства, и этого он неуклонно придерживался позднее, в годы своей деятельности в России. В переписке по поводу постройки Павловского дворца мы имеем подтверждение сказанному. II за ­ казчица, княгиня Мария Федоровна, и сам Камерон говорят в своих письмах об увлечении Камерона классикой и античностью. Его преклонение перед греко-римской древней архитектурой даже гра ­ ничит иной раз с полным подчинением ее тради ­ циям своего творчества, — нет ничего превыше того, что было создано в те времена, и поэтому лучше поставить обломок античной статуи или вазы, или даже копию с них, чем компоновать иногда заведомо неудачное, что шібудь «от себя».

ГЛАВ А II Я Т А Я СТАРОСТЬ И СМЕРТЬ КАМЕРОНА

Надо полагать, что Камерона, как вновь приез ­ жего крупного специалиста-конкурента, некоторая часть петербургских архитекторов должна была встретить неприязненно. Наряду с крупными рус ­ скими мастерами здесь, ко дню его прибытия, были мастера уже угасшего, едва тлевшего барокко и академически воспитанные теоретики французы. И те И другие не знакомились с классикой непо ­

средственно по античным памятникам и потому сразу же почувствовали неоспоримое превосход ­ ство Камерона над ними. Однако открыто высту ­ пить против него, видимо, не посмели, так как его положение при дворе было очень прочно. Интересно отметить, что отношения Камерона с Кваренги были вполне нормальны. Кваренги был на много лет моложе Камерона,

22