Беседы об архитектуре. Том второй

разъединение двух искусств: архитектуры и скульптуры. Когда скульптор работает с целью понравиться нескольким «любителям», он уже близок к упадку, он отклоняется от своего истинного пути; он думает, что достиг совер ­ шенства, потому что нравится избранным знатокам, в действительности же он мельчает. Искусство — совершенно, когда оно способно взволновать всех, и невежду и знатока. Когда искусство скульптуры стало зависеть у нас от вкусов нескольких привилегированных лиц, нескольких избранных любите ­ лей, оно потеряло свою монументальную значимость, которая одна способна волновать массы. Не так же ли очевидно, что скульптура должна быть понятной для всех людей, если она претендует на то, чтобы произвести более или менее глубо ­ кое впечатление? У греков мифологическая, героическая или историческая скульптура представляла собою нечто, живо затрагивавшее все умы. Так же и в наших средневековых сооружениях значение скульптуры было понятно всем, — она была средством обучения. Иконография наших больших соборов севера — настоящая энциклопедия, поучавшая толпу наглядным способом. Я согласен, что мы этими возможностями теперь не располагаем: аллегория — жалкое средство, холодная загадка, которую очень мало кто дает себе труд разгадывать, так как она никого не интересует и не отвечает ни одному за ­ просу человеческого сердца; олицетворение качеств или общих понятий, как Мир, Война, Изобилие, Торговля, Искусство и т. д., — все это или слишком абстрактно или слишком наивная метафизика, чтобы заинтересовать кого бы то ни было. Это просто предлог для создания статуи, барельефа или группы, в которых видишь лишь собрание более или менее хорошо расстав ­ ленных фигур, академических работ, отдающих мастерской и не отвечающих ни одному действительному событию, ни одному умственному движению или душевному порыву. Можно восторгаться формой, если она прекрасна, но цель искусства, столь мощного, как скульптура, состоит не только в том, чтобы ласкать взор и ограничивать ум поверхностной критикой. Форма, в ко ­ нечном итоге, служит лишь средством для пробуждения идеи или чувства; если это только одна форма, или, вернее, если эта форма не возникла из не ­ бытия под влиянием мысли, которую она призвана передать другим, то она оставляет в сознании лишь быстро преходящий след и скоро утомляет. Наши самые выдающиеся скульпторы знают все это; поэтому, не будучи в состоя ­ нии рассеять общую мысль по всему зданию, они довольствуются тем, что вкладывают идею, если только она у них есть, в одну статую, в один бюст, и иногда они достигают своей цели. Но эта идея, сконцентрированная в рам ­ ках, делающихся все более и более узкими по мере того, как искусство все больше замыкается в мастерской, совершенно отсутствует в монументальной скульптуре. Значит ли это, что зло неизбежно, неисправимо? что при очень многочисленных и весьма выдающихся талантах, которыми располагает наша эпоха, монументальная скульптура обречена на создание одних лишь раз.роз-

]

[

180