2-ая Уральская индустриальная биеннале современного искусства • каталог

Основной проект

тенденции в политике, экономике, финансах, в во- просах этнического разнообразия, если перечислить только некоторые из них). В течение прошлого деся- тилетия Европа, кажется, начала понимать, что она не столь безупречна, как ей хотелось бы считать, осо- бенно после 1989 года, и в то же самое время, по иро- нии судьбы, искусство утратило свое «уникальное» положение – оно само по себе ничто и способно при- обретать социальный статус, только если дает себя поглотить политике и социальной борьбе, которые присваивают, концентрируют и фокусируют энергию искусства. Совсем как в прежние времена до 1989 года (когда половина Европы разделяла бюрократический социалистический язык), мы уже не говорим об искус- стве «в строгом смысле», но говорим о «креативности» вообще – термин, который охватывает как мысль, так и действие, как многоцелевую, так и мультидисци- плинарную дискурсивную деятельность, улицу и вы- ставочный зал, художника и активиста и т.д. В этом контексте только что появившаяся биен- нале должна найти свой собственный голос, харак- тер и рабочие метафоры. Я думаю, что с учетом всех этих вещей, логика проведения биеннале требует от меня ориентации на местную аудиторию. Во вся- ком случае, эта биеннале находится на большом рас- стоянии от так называемых главных художественных центров. Она уже имеет свою собственную мифоло- гию, а также особые характеристики, которые не явля- ются самоочевидными для внешнего взгляда, но, тем не менее, оказываются определяющими. Кроме того, её местоположение – центр мегаконтинента Евразии; считается, что она находится в Уральских горах, хотя на самом деле здесь нет никаких гор – они были «съе- дены» горнодобывающей отраслью. В то же самое вре- мя это трансуральское местоположение–в самом кон- це Европыи в началеАзии,оказывается очень важным и значимым в новой историимира: Екатеринбург–это город, созданный пролетариатом и для пролетариата, одновременно воплотивший оптимизм просвещения, распространявшийся вместе с расширением Европы и её цивилизации. В контексте XX века город являет- ся реализацией другой конструктивистской утопии – идеального городадля работы, то есть, не столько для жизни, сколько для продуктивного труда, что доволь- но удивительно для нашего постфордистского мышле- ния. И наконец, последнее, но не менее важное: мест- ное представление об искусстве основывается главным образом на ремеслах, металлообработке и других тех- нологических процессах–это искусство, которое дела- ется руками, и оно связано с локальным.

position—it is nothing on its own and is only able to ac- quire social status if it lends itself to absorption by poli- tics and social struggles that are absorbing, concentrat- ing, and focusing art’s energy. Just like in the old times before 1989 (when half Europe shared bureaucratic so- cialist lingua,) we are no longer talking about strictly “art” but more about “creativity” in general - a term that encompasses thinking as well as doing, multi tasking as well as multi-discipline discursive action, street and ex- hibition hall, artist and activist and so on. Within this context, one very young biennial must find its own voice, character and set of working meta- phors. I think that with all things considered, the logic of biennial making demands that I should orient itself to- wards the local audience. It is anyways located at quite a physical distance from the so-called major art cen- ters. It already has its own mythologies as well as specif- ic characteristics that are not self-evident for the exter- nal gaze but are defining it nonetheless. It is also in the center of the mega-continent of Eurasia; it is supposed to be in the Ural Mountains but in fact there are no moun- tains—those have been “eaten up” by mining.At the same time this trans-Uralian location—the end of Europe and the beginning of Asia has a very important and meaning- ful presence in the new history of the world—Ekaterin- burg is kind of city created by and for the proletariat while at the same time having incorporated the optimism of the enlightenment that goes with the expansion of Europe and its civilization. In the context of the 20th century and the city is a realization of the other constructivist uto- pia—an ideal city for working, not necessarily for living but for productive labor, which is rather amazing for our post-Fordist thinking. Last but not least - the local notion of art is based mainly on the crafts, the metal casting, and other technological processes—it is a kind of art, which is made by hand, and it is related to the local. In one word the mission and the specific identity of this biennial could be to explore and enlighten the audi- ence about how one may relate to the dynamics between the genius loci, Ekaterinburg and all that it stands for, and the global “genius”, if we take the liberty to use such problematic and risky language… The local audience here, just like in any other large modern city, is very diverse. It seems not such a good idea for the biennial to explore and inflame the exist- ing differences, or at least not to concentrate only on that option. It seems more productive for the biennial to search for adherents, for people to share views and positions with—both ideological and aesthetic ones. The biennial in Ekaterinburg would do best to become

34