tugendhold-hudozhestvennaia-kultura-zapada-1928x1

когда она рисует голодающих детей послевоенной, придавленной побе- дителями Германии,— она тем самым зовет зрителя не к философскому смирению, но к с о ц и а л ь н о й б о р ь б е . И, наконец, еще знаменательная черта: если в прежние годы Кэте Кольвиц изображала лишь индивидуальные фигуры скорбных матерей, то теперь, после войны, она рисует по преимуществу тесно сомкнутых, словно слитых в одну монументальную группу женщин с детьми—общая доля словно превращает их в один коллектив. Отчая- ние готово стать здесь движущей силой объединения. И, вместе с тем, как во всем подлинно трагическом, в них нет истеричности, чрезмер- ности; эти женские и детские группы — монументальны и пластически компактны, и в густоте их черного тона есть подлинно скорбный па- фос. Произведения Кэте Кольвиц — незабываемый памятник мировой бойни. Бросить в лицо буржуазному обществу, в лицо „просвещенному, прогрессивному, гуманному" XX веку позорные образы нищеты, го-

лода, умирания заживо, прежде- временной старости,—не значит ли это призвать к проклятию существующего „порядка" ве- щей? Кэте Кольвиц — дочь сво- бодомыслящего пастора и про- поведника, и в ней самой горит потенциальная сила и страст- ный пафос проповедницы (хо- тя, конечно, и не в религиоз- ной плоскости). И то, чего не видит Артур Бонус, отлично видели другие: бывший кайзер, задержавший в 1898 г. награждение Кэте Кольвиц золотой медалью, его августейшая супруга, запретив- шая печатать в 1908 г. плакат Кольвиц „Домашняя работни- ца", и сама всеведущая гер- манская полиция, запретившая

Г.

Гросс.

На улице.