tugendhold-hudozhestvennaia-kultura-zapada-1928x1

тельно совсем молодой художник, он претворил в себе и традиции старого французского народного творчества и уроки Сезанна, Ма- тисса, ван Гога и в то же время сберег какую-то очень индиви- дуальную, очень свежую жизне- радостность. Нарядность, празд- ничность — вот основная черта его мироощущения. Такова, напр., и его панорама Парижа, напи- санная в духе старинной геогра- фической карты и, вместе с тем, по-детски орнаментально-наряд- \ ная. В противоположность боль- шинству художников, у которых мудрствование „разъяло", вообра- жение, Дюфи обладает моцар- товской игрой фантазии. Его ро- мантическая пылкость сказывается

прежде всего в любви к движению и даже в том, с какой темпера- ментностью — быстрыми мазками и штрихами — он это движение фиксирует. Сцены купанья, прыжки с высоты в море, играющее белыми гребешками волн, сцены охоты, прогулок и скачек — вот круг его творчества. Главная же его страсть — это лошадь. Дюфи любит в ней, так же как романтики Жерико и Делакруа, прежде всего ее звериную силу, ее грациозную стремительность и легкость. Но времена все же не те: динамизм Жерико и Делакруа был отзвуком еще не остывших великих событий военных революционных атак. Дюфи же приходится искать свою „динамику" в искусственной среде. В современном автомобильном Париже лошадь стала почти пережитком, и ее „дикую" красоту можно увидеть лишь на скачках и в цирке. И вот перед нами серия чудесных цирковых сцен, запечат- ленных Дюфи, — лошади с гордыми, лебедиными шеями, трепетные и напряженные как струны, гарцующие и скачущие в стройном ритме. Дюфи ищет в цирке того, чего нет в окружающем его комильфотном быту, — остроты, опасности, героики. я*