Жизнь художника Федотова

Рисовал императора Николая Павловича, но в виде сумасшедшего. Делал эскизы и рисунки. Выглядел сам Павел Андреевич плохо: как будто опух, пожелтел, охрип. На лице нехорошая улыбка. За окном была поздняя осень: ели, красные листья рябины и вечером красный закат. Было холодно. Федотов обвязывал шею платком. Похож он был на того художника, которого когда-то сам нарисовал в „Смерти Фидельки". Больничный халат грел плохо. В палате книг не было. К Павлу Андреевичу вернулась память. Он вспоминал книги. И в памяти перелистывал песни Беранже, улыбаясь на вольные рисунки. Он пытался петь: Пропал голос — не запоешь. Пой про себя. Ночью не спалось. Зажигал свечу Коршунов. Так вот и не сумел написать света за всю свою жизнь Павел Андреевич. — Коршунов, ты помнишь курган на Голодае? — Как же, помню. — Там пять человек лежат. Декабристами звались. — Слышал, Павел Андреевич, слышал. Только вы успокойтесь. — За городом лежат. Скот там закапывают... Я пору- чика Лермонтова помню, вместе стояли на карауле. За городом его потом убили... Пушкина убили на Черной речке... За городом, как бешеную собаку. Сколько от нас до города, Коршунов? -— Одиннадцать верст Только вы не плачьте, это вам вредно. Оловянных солдатиков строем Гіо шнурочку ровняемся мы.