В защиту искусства

поведует революцию, но мы сейчас увидим, что лишь в опусто ­ шенной душе могла зародиться склонность к той революции, которую он проповедует. V «В судьбе Герцена, этого величайшего русского интелли ­ гента, — говорит г. Мережковский, — предсказан вопрос, от кото ­ рого зависит судьба всей русской интеллигенции; поймет лиона, что лишь в грядущем христианстве заключена сила, способная победить мещанство и хамство грядущее? Если поймет, то бу ­ дет первым исповедником и мучеником нового мира; а если нет, то, подобно Герцену, — только последним бойцом старого мира, умирающим гладиатором» L На первый взгляд эти слова кажутся непонятными: при чем тут Герцен? Но дело объясняется вот как. «Последний предел всей современной европейской куль ­ туры — позитивизм, или, по терминологии Герцена, «научный реализм», как метод не только частного научного, но и общего философского и даже религиозного мышления. Родившись в науке и философии, позитивизм вырос из научного и философ ­ ского сознания в бессознательную религию, которая стремится упразднить и заменить собою все бывшие религии. Позитивизм в этом широком смысле есть утверждение мира, открытого чув ­ ственному опыту, как единственно реального, и отрицание мира сверхчувственного; отрицание конца и начала мира в боге и утверждение бесконечного и безначального продолжения мира в явлениях бесконечной и безначальной, непроницаемой для че ­ ловека среды явлений, середины, посредственности, той абсо ­ лютной, совершенно плотной, как китайская стена, сплоченной посредственности, conglomerated mediocrity, того абсолютного мещанства, о котором говорят Милль и Герцен, сами не разу ­ мея последней метафизической глубины того, что говорят» 1 2 . Теперь ясно. Герцен глубоко возмущается «мещанством» со ­ временной ему Западной Европы. Г-н Мережковский доказы ­ вает, что Герцен не имел ответа на вопрос, «чем народ победит мещанство» 3 , и что этого ответа у него не было по той причине, что он боялся «религиозных глубин еще больше, чем позитив ­ ных мелей» 4 . Бессознательно Герцен искал бога, а сознанием своим отвергал его, и в этом заключается его трагедия. «Это не первый пророк и мученик нового, а последний боец, умираю ­ щий гладиатор старого мира, старого Рима» 5 . Современная русская интеллигенция должна понять, какой урок для нее за ­ ключается в судьбе Герцена; она должна сознательно стать на сторону того «грядущего христианства», которое с такой забот ­

1 Грядущий хам, с. 20. 2 Там же, с. 6. 3 Там же, с. 10. 4 Там же, с. 15. 5 Там же, с. 19.

182