Условности. Статьи об искусстве

она позволила воочию увидеть всю стройность своего построе ­ ния и закономерность своей пестроты. Постановка же „Театральной Мастерской" „Иуды" — наиболее зрелая, наиболее волнующая, долженствующая доходить до любой аудитории. Это, конечно, прекрасное народное зре ­ лище, а никак не эстетическая затея или лабораторный опыт. Одних достоинств самой пьесы было бы, конечно, недоста ­ точно для того значительного впечатления, которое произвел этот спектакль. Но в „Театральной Мастерской" нашлись отличные исполнители для Иуды и четырех масок. Р. М. Холодов своей внешностью и игрою еще больше подчеркнул люциферианский дух трагедии. Отверженный и пре ­ красный гений. Благородный дух, рядом роковых и ужасных преступлений доведенный до спасительного предательства — все это с большой силой, благородством и юношеским изяществом было показано. Странный, магнетизирующий гримм, прекрас ­ ная фигура, отличный голос с волнующими нотами, свобода, и благородство движений и замечательная простота декла ­ мации — временами были незабываемы. Некоторая холодность и недостаток темперамента (сцена со Стратимом) в этой роли нисколько не вредят. Прекрасный и несчастный отверженный принц, жестокий и страдающий, благородный предатель, — таинственный Люци ­ фер - Иуда, — вот что мы увидели. Особенно хороши были отречение от отца, матери и брата, воззвание к звезде, вся сцена с Пилатом, незабываемые инто ­ нации, когда Иуда, узнав о своем кровосмешении, поправляет Ункраду, говоря, что по саду гуляет не жена его, а мать, — и полубезумная улыбка предателя вдруг искажает печальные и прекрасные черты приниа. Все четыре маски были хороши, но особенно мне понра ­ вились Пилат (Е. Л. Шварц) и Обезьяний царь (Костомолод- цев). Тусузов и Николаев (сторож) с большим тактом про- 112