TATLIN NEWS #56

кладка сразу вырастала в серьезную проблему. Трактор сломал- ся, попробуй отремонтировать! Запчасти можно достать только в Чимкенте. На поездку уходило два или три дня. Верблюд убежал в степь. Два-три дня его ищут. Нашли – неделя прошла. Работать в таких условиях сложно технологически. А еще прямо там, на натуре, я начал ме- нять сценарий. Снял несколько важных эпи- зодов с животными. У нас они не просто па- сутся в степи – страдают, приносят приплод, умирают. Достоверность их существования в кадре поразила меня. Сказал актерам: ре- бята, вам надо стремиться достичь того же уровня правды. Иначе четвероногие переи- грают вас. Все режиссерские решения нужно было подчинить этой задаче. Я стал перекра- ивать сценарий. Ядро истории, в принципе, сохранилось, но процентов восемьдесят тек- ста пришлось переписать. Менять сценарий в процессе съемок – самоубийство для режис- сера. Съемочная группа бездействует, ждет, а он заперся у себя, сидит и репу чешет. Вокруг, куда ни взгляни – Голодная степь, красивый, но очень суровый, неприветливый край. Коппола вспоминает, что во время съемок «Апокалипсиса се- годня» (где одна катастрофа следовала за другой) он подслушал разговор двух ассистентов: «Надо бежать отсюда, разве не ви- дишь, что режиссер просто сошел с ума?». В нашей группе настро- ения были сходными. Глядя на меня, люди, наверное, думали, что режиссер помешался. Мы вырулили в итоге, но пришлось пол- группы убрать: кого-то сократил, кого-то выгнал. Было много не- приятных случайностей. Я порвал ахиллово сухожилие на левой ноге. Три или четыре месяца передвигался на костылях. Но самое страшное из того, что приключилось, – гибель одного из детей, игравших в нашей картине. В паузе между съемками он отправил- ся на рыбалку с отцом. Пошел купаться и утонул. Умный, талант- ливый пацан, он был любимцем всей съемочной группы. Смерть мальчика повергла нас в шок, выбила из колеи. Прошло какое-то время, прежде чем мы смогли вновь приступить к работе. – В фильме снимались непрофессиональные актеры? – У нас были и профессионалы, и непрофессионалы. Сестра ге- роя, ее муж-чабан и приятель тракторист по прозвищу Боник – артисты. «Чабан» поет в опере, но по образованию он – актер драматического театра. Парень, который сыграл главную роль, – студент академии, будущий режиссер. За полтора месяца перед началом съемок актеры выехали на натуру. Жили в юрте, как обычная казахская семья: «отец», «мать» и трое детей. Мужчи- на выполнял обязанности чабана, женщина вела домашнее хо- зяйство. За стадом ухаживали. Актриса – городская девушка из Северного Казахстана. Но все, что она делает в фильме, делает по-настоящему. Готовит еду, взбивает масло. Всему научилась. По движениям тела заметно – имитирует ли человек работу или дей- ствительно производит определенное действие. Мы добивались абсолютной аутентичности, настоящего вживания в быт. Снимали порой по тридцать дублей, но достигали нужного результата. Ког- да было ясно – шероховатостей нет.

– Западный зритель воспринимает «Тюльпан» как «азиатское кино»? – Конечно, как фильм из Азии: звучит казахский язык, все ак- теры – казахи. Европейцы соотносят «Тюльпан» с контекстом ази- атского кинематографа. В каталоге Каннского фестиваля вообще не принято указывать страну производства (в случае копродук- ции их может быть несколько), пишут лишь, откуда родом автор. У меня стоит: Казахстан. Критики, впрочем, знают, что я россий- ский режиссер. Было немного обидно, когда дома мне говорили: это не наш, это казахский фильм. «Тюльпан» – совместный про- ект, с безусловным российским участием. Я ничего не просчиты- вал специально, не упрощал содержание – в расчете на междуна- родный успех. «Эндемичное» естественным образом переплелось с «универсальным». История, рассказанная в картине, не могла произойти нигде, кроме Казахстана. Ну, возможно, в схожем реги- оне – с подобным ландшафтом, с близким укладом жизни. Там, где есть неоглядный простор и конфликт человека с пространством. Но, поездив с фильмом по разным странам, я с удивлением обна- ружил, что люди повсюду тепло принимают «Тюльпан». Им ясны мотивы поступков главного персонажа, парня, который хочет на- ладить жизнь. Стремление быть счастливым – универсальный сю- – Обычному зрителю нравится. Мог убедиться в этом на пре- мьерном показе в Астане. А вот начальники разошлись во мне- ниях. Среди тех, кто принял картину, – крупные бизнесмены, от- дельные представители властных структур и даже жена прези- дента. Но есть и те, кто настроен непримиримо. Логика такова: «О нас – либо хорошо, либо никак. Не можешь воспеть – молчи!». Некий большой начальник сказал: «Для Казахстана «Тюльпан» даже вреднее «Бората» – режиссер демонстрирует всему миру, что граждане наши бедны». Нечто подобное – от мэра заштатного городка – услышал я и про «Счастье»: «Женщина моет голову ай- раном. Как вы могли такое безобразие показать? Айран для каза- хов – святое. Вы хотели сказать, что у нас, в Казахстане, шампуня нет?». Я просто потерял дар речи. Айраном в степи голову мыли испокон веков. Представить не мог, что даже в невинном бытовом эпизоде можно отыскать криминал. Зарубежные друзья удивля- ются: «Тебе за «Тюльпан» должны бы госпремию дать – формиру- ешь позитивный образ страны». Я был готов к негативной реак- ции. Когда делал картину, то понимал, что не все ее примут – все равно отыщутся патриоты, которые будут считать меня чужаком, покусившимся на «святое». Этот настрой можно отчасти понять. У казахов – обостренное чувство родины. Их очень мало, восемь миллионов всего. Они не научились еще оценивать себя абстраги- рованно, беспристрастно. Меня ругали за то, что я снял в «Тюль- пане» бескрайнюю пыльную степь, а не открыточные пейзажи. Отвечаю критикам: большую часть территории вашей страны за- нимает степь. Кочевая культура казахов сформировались в степи. Почему этого нужно стесняться? Мать ведь ценишь не только за красоту. Пройдет какое-то время, и патриоты поймут: свой народ, свою землю нужно любить такими, как есть. Степь пылит? В этом тоже есть своя прелесть. – Что собираетесь делать после «Тюльпана»? – Снимать игровое кино. В разработке несколько проектов. Есть собственная задумка, московская история, где в центре – женский персонаж. Сценарий пишу сам. Независимый продюсер из США предлагает сделать фильм для американской аудитории. С непременным участием голливудских актеров. Десять сценари- ев прочел, пока ничего не нравится. Мне говорят, что я чересчур привередлив. Продюсерам видней. Но если американский проект не будет запущен, переживу. У меня нет такой самоцели – завое- вать Голливуд. жет, который находит отклик в любой части света. – Какую реакцию вызвал ваш фильм в Казахстане?

108    ТАТLIN news 2|56|83  2010