TATLIN NEWS #52

Алексей Айги – музыкант многогранный. Скрипач-виртуоз, руко- водитель собственного ансамбля, успешный кинокомпозитор, облада- тель множества профессиональных наград. Музыку, которую он сочи- няет, принято называть «минималистской», а его самого сравнивать с корифеями этого направления – с Филипом Глассом (сопоставление автору льстит) или с Майклом Найманом (такого сближения он не при- нимает). «Минимализм разрушает стереотипы восприятия. Отменяет основополагающие для академической традиции принципы – тезис – антитезис – синтез, привычную событийность музыкальной драматур- гии, пафосность», – говорил музыкант в одном из ранних интервью. Минимализм Алексея Айги не отвергает случайности – своеволия им- провизации, вбирает в себя заводной рок-н-рольный драйв. «Мне не- интересны ни чистые академические жанры, ни поп-музыка сама по себе. Привлекает нечто третье», – признавался Айги. Название его группы «4:33» не случайно отсылает к программному сочинению Джо- на Кейджа: пианист садится перед инструментом и, в соответствие с замыслом автора, четыре минуты не прикасается к клавишам. «Это не картина, а рама. В ней может поместиться многое – все, что за эти ми- нуты случается в зале», – так Алексей комментирует идею музыкаль- ного перформанса Кейджа. Демонстрация чистого недеяния превра- щается в акт тотальной импровизации. «Алексей Айги начинал со спонтанной композиции – импровиза- ции во вполне академическом духе», – писал музыкальный критик Дмитрий Ухов. – От импровизации – через киномузыку – он пришел к композиции (в традиционном понимании этого слова)». Впервые скрипка Алексея прозвучала за кадром в 1992-м, в документальной ленте «Зимние кутежи», посвященной его отцу, поэту-авангардисту Геннадию Айги. Но подлинным дебютом в кинематографе сам музы- кант считает саундтек к фильму «Страна глухих» (1998). За шесть лет, что разделяют эти картины, Алексей Айги успел сделать многое: со- брать собственный коллектив, сформировать его репертуар. Сочинить оригинальную музыку к нескольким шедеврам немого кинематографа. Исполнялась вживую, под экран. Так вышло, что работе с современ- никами – Валерием Тодоровскими, Владимиром Хотиненко, Михаилом Калатозишвили – предшествовало сотворчество с классиками: Фрицем Лангом, Эрнстом Любичем, Борисом Барнетом. Айги принимал участие в сборных проектах девяностых – в джазовом «Оркестре московских композиторов», в «Русско-германском композиторском квартете», где играли Иван Соколов, Манфред Нихауз и Дитмар Боннен. В нулевые совмещал концертную деятельность – в составе собственного ансам- бля – с работой в кино. Продолжал сотрудничество с европейскими исполнителями. Вместе с пианистом Дитмаром Бонненом играл ком-

позиции Джимми Хендрикса, Френка Заппы и Курта Вайля, выступал с мультиинструменталистом Пьером Бастьеном и его «механическим ор- кестром», записал диск с темнокожей джазовой дивой Миной Агосси. В фильмографии Алексея Айги – более двадцати картин, в дискогра- фии – семнадцать альбомов. Сейчас музыкант живет на два дома, де- лит время между Москвой и французской глубинкой. – Твой прадедушка был деревенским жрецом, хранителем старой чувашской веры. Чувствуешь ли ты связь с «архаическими» корнями? – Воздействие есть. Но какое конкретно – артикулировать сложно. Когда люди узнают, что в моей родословной был языче- ский жрец, многие говорят: «Ну, это же было понятно…» (Смеет- ся). – Отец, Геннадий Айги, – поэт-новатор, знаток Маяковского и Мале- вича. Архаика переплавилась в авангард? – Все поэты, в принципе, шаманы. То, что внук жреца стал поэ- том, – вполне логично. – Было бы естественно, если бы ты пошел по стопам отца, занял- ся литературой или изобразительным искусством. Почему предпочел музыку? – Музыку выбрал не я. Когда был совсем маленьким, мама от- вела меня в музыкальную школу. Обнаружились способности. Сейчас уже не могу вспомнить, хотел ли я играть на скрипке. Вряд ли… Впрочем, если бы мне это было не нужно, я бы бросил в какой-то момент. Поэзии научиться нельзя: нет врожденного чув- ства слова – ничего не получится. А вот живописью я увлекался всерьез. Года два рисовал, очень активно. Но потом тяга к живо- писи ушла. Когда способом самовыражения стала музыка, жела- ние рисовать ушло на второй план. – Совмещать не получается? – Это вопрос времени. Лучше что-то одно делать хорошо, чем браться за все сразу. Результат будет средним. – Кем ты считаешь себя в большей степени – композитором, испол- нителем или бэндлидером? – Это разные ипостаси. Предпочитаю отшучиваться. Когда ру- гают мою музыку, отвечаю: я же не композитор, я – скрипач. Ког- да говорят, что я плохо играю на скрипке, парирую: я не скрипач, я – композитор. – Прежде чем создать собственную группу, ты выступал как соль- ный исполнитель? – Нет, я никогда не играл соло. Терпеть не могу, когда мучают одинокую скрипку. Я играл «новую импровизационную музыку»

Алексей айги: «я не умею писать в стол» Беседовал Сергей Анашкин, москва, Россия

ТАТLIN news 4|52|75  2009  89