Старый Петербург. Петропавловская крепость

— 97 — ной со всех сторон стенами, это не чувствовалось, там не было ветра... «Да закройте же мне хоть грудь!» взмолился я к своим провожатым. Жандармы, и без того бывшие, очевидно, в нервном состоянии (они пыхтели, точно везли тяжести), услыхав среди мертвой ночной тишины человеческий голос, совсем потерялись и, вместо того, чтобы спокойно застегнуть куртку, сопя и трясясь от страха, бросились мне зажимать рот. Темнота и нервы мешали им схватить его сразу; я слышал, как по лицу ерзало чтото мягкое... Шествие невольно остановилось. «Что такое?»—спросил Соколов в тревоге. Тут только я рассмеялся про себя над своим опасением простудиться и покорно пошел дальше. Вошли на мост. Отсюда очертания какихто зданий впереди стали ясней. Видно было, "что огонь горит в окне, а не на берегу. Скоро весь фасад с воротами посредине и окнами засерел перед нами. Чрез калитку вошли под своды здания, сделали несколько шагов и повернули направо в узкий коридор. Это и был Алексеевский равелин—за мкнутое треугольнее здание с маленьким садиком внутри. Ко ридор, не прерываясь, тянулся вдоль всех трех сторон равелина, начиная с половины первой. У конца второй половины он упи рался в глухую стену. Благодаря такому расположению, левая половина передней стороны равелина была совершенно изолиро вана от прочих частей. В общем рассказ Поливанова 17і ) сходится с рассказом Фро ленко, это сходство особенно важно потому, что в способе пере вода Фроленко и Поливанова не было, значит, случайности, это была система, продуманная и прочувствованная. Очевидно, этим ночным, таинственным переводом хотели подготовить к тому режиму, который практиковался в равелине. «Мы спустились,— писал Поливанов,—и вышли в садик для прогулки, находящийся на внутреннем дворе тюрьмы, так как меня не хотели вывести через караульную комнату; пройдя через этот садик, мы вошли в какойто пролет здания тюрьмы, запертый двумя воротами, а из него в знакомый уже мне переулок, лежащий меж Монетным двором и Трубецким бастионом, невдалеке от крыльца тюрьмы. Пройдя небольшое расстояние по переулку, Домашнев свернул налево в какието ворота, которые вели в пролет очень длинный и очень темный. Очевидно, он шел под зданием, примыкавшим к крепостной стене. На пути нам попадались и справа и слева какието подъезды, какието ворота. В одном месте на меня бро силась откудато собака. Домашнев заслонил меня от нападения и крикнул комуто: «Собаку что не запираешь?» В ответ послы шался из тьмы кромешной тихий зов, которому собака повино валась с глухим ворчанием. Поровнявшись с местом, откуда слы шался этот зов, я увидел решетчатые железные ворота, а за ними двор, но ни человека, ни собаки не было уже видно. Потом тьма Петропавловская крепость. 7