Старый Петербург. Петропавловская крепость

— 88 — ких дум, освежают завядшую жизнь заключенного. Весь погло щенный одною мыслью исполнения задуманного, я был в возбу жденном состоянии и ожидал означенного часа. Это должно удаться, — говорил я сам себе, — письмо будет у нее в руках. Она в полутьме будет проходить близко, и я кину ей как раз в ноги довольно веский пакетик. Вот пробило 3 часа, стало смеркаться, погода была еще к тому же пасмурная, и к половине четвертого стемнею настолько, что еще большая темнота казалась уже мне неудобною для удачи дела. В нетерпении смотрю я на скрытый уголок собора, и он уже едва виднеет, вот пробило 3/ 4 четвертого, и я теряю всякую надежду, даже сомневаюсь, видно ли от собора, что я стою с открытой форткою и жду. Соскочив с подоконника, я зажег свечу и поставил на площадку окна в знак ожидания. И вот я вижу, какието две тени пришли и стали в углубление собора. «Это они, несомненно они, никого другого быть не может»,— думал я. Одна из них отделилась и ушла. Я стоял, смотрел... настал желанный момент, сейчас я увижу ее: по темноте уже и узнать нельзя прохожего; но это она—другой быть не может: и вот слева, медленно приближаясь, движется мимо окна какаято женская фигура—она поровнялась с моей форточкой, и я, с не преодолимым влечением, без страха и сомнения, как безумец, швырнул к ее ногам мой белый пакет! Он упал вблизи от нее, и она, подбежав, схватила его с земли и продолжала свой путь к Петербургским воротам. Было уже так темно, что я не мог видеть, нашла ли она мое письмо и унесла с собою или же оно осталось на дороге. В тот самый момент, когда она перешла за мое окно, услышал я озадачившие меня слова сторожа: «Сударыня, что вы подннлн?»— «Платок», отвечала она знакомым мне голосом. Затем я более ничего не слышал и, задув свечу, стоял у фортки. Через несколько минут вслед за тем я вижу пришли двое сто рожей, один из них был с фонарем, и, остановившись у левого окна, осматривали сомнительное место и искали, не осталось ли чего на земле. «Она чтото подняла»,—говорил один.— «Не видать тут ничего».—«Для чего же она подбежала кокну?» Несколько минут они осматривали землю, бормотали чтото, то приближаясь, то удаляясь от окна»... Тревога была напрасная. Письмо Ахшарумова попало в руки,1 продолжаем еще последнюю выписку 137): «Часу в третьем дня вскочив на окно, я увидел Вареньку в углублении собора. Увидав меня, она показала мне, развертывая по листикам, все мое письмо и потом поклонилась мне несколько раз в пояс. Потом она пока зала рукой по направлению Васильевского острова, говоря тем, что она исполнила мою просьбу относительно указания моего окна родным, и затем, пройдя, по обычаю, мимо моего окна, она ушла из крепости.