Старый Петербург. Петропавловская крепость

— 81 — эти напоминания о схождении с окна совершенно прекратились. Офицеры, посещавшие нас, которых было всего три, вначале быв шие с нами совершенно бессловесными, стали более внимательны к нам п не так молчаливы и безучастны. Один из них на просьбу мою, нельзя ли получить какуюлибо книгу для чтения, предложил мне сначала имеющуюся у него в распоряжении библию, которую я и просил принести мне, а потом он достал s мне вскоре и другую книгу, один из старых журналов—кажется, «Отечественные Записки». На зти книги я набросился с жад ностью я читал... Однажды вечером залетел ко мне в форточку табачный дым, и запах этот, которого я давно не слыхал, был мною воспринят с особым удовольствием, и при первом отворе нии двери я спросил об этом дежурного офицера. Он очень любезно ответил, что курение дозволяется, но только на свой счет. Я сказал, что в день ареста у меня был в кармане коше лек с несколькими рублями, и просил его купить мне какую нибудь простую небольшую трубку—тогда папирос еще не было— и Жукова табаку. Желание это было исполнено в тот же день: не помню я, какая трубка у меня была, но У4 фунтовую, в синей бумаге, пачку знаменитого желтого «Жукова кюстеру» едва ли кто из куривших его в прежние времена может забыть... Как бы мне ни было тоскливо и отвратительно на душе, но, набив трубку милейшим табаком и потянув его, я почувствовал как бы разлившееся по жилам моим приятнейшее ощущение... Скбро мне было предложено написать письмо родным и просить их прислать книг и все, что нужно для развлечения. По написании же бумага и чернила были отобраны, корреспонденция отдава лась открытою. Я, конечно, с радостью воспользовался этим, и вот мне в скором времени присланы были книги, которые я желал. Я получил несколько частей сочинений Гёте, некоторые романы ВальтерСкотта, Comedies de Моііёге и другие, которые я теперь не помню. Вместе с этим мне было сообщено, что получены деньги для моих издержек, присланы фрукты и кон фекты. В одно утро, стоя у форточки, я услышел тихий разго вор справа от меня сидящего с заключенным своим таюке пра вым соседом. Я вслушивался, но слов разобрать не мог—амбра зура, оконное углубление каменной стены было глубиною Солее полуаршина, непосредственно за рамою окна на расстоянии вершков двух была вбитая в камень решетка, да и высунуться головою из маленькой форточки было невозможно. Как я ни вслушивался, но слов расслышать не мог. Слыша, однако же, как соседи мои беспрепятственно мило беседуют, и я, наконец, тихим голосом обратился к моему соседу—йот него сей час æ? получил ответ. Фамилия его была Щелков, моя сделалась ему известна также. Я узнал от него, что подле него сидит такой Петропавловская крепость. О