Старый Петербург. Петропавловская крепость

— 76 — приказание затопить немедленно печи везде, «чтобы не жало вались более на холод». С этими словами он вышел со своею •свитою, и я остался вновь один, запертый на ключ. Таково было быстрое посещепис генерала. А другие все нужды? «Все ли я имею? — у меня ничего нет! Ни воды, ни пищи, я не умывшись с утра. Но кружка стоит для воды, и, вероятно, пода дут какуюнибудь пищу. Через некоторое время все вновь утихло, в затем вскоре вновь раздались хождения с отмыканием дверей: и вот растворилась и моя дверь, и в комнату мою быстрыми шагами вошел солдат с посудою и, поставив ее на стол, ни слова не сказав, поспешно вышел, п дверь захлопнулась па ключ. Наверху посуды лежал бЪІьшой кусок черного хлеба, а иод ним была миска с супом, и в ней лежали куски говядины. Не помню хорошенько, было ли еще отдельно какое мясо — прошло 35 лет •с тех пор, и я совершенно забыл. Через полчаса вновь вошел солдат и за ним дежурный офицер, которого я настойчиво про сил приказать мне сейчас подать воды в количестве, достаточ ном для питья и умывания, а также я заявил о необходимой надобности в полотенце. Кружка, стоявшая у меня на окне пустою, была схвачена служителем и, наполненная водою, прине сена обратно. Затем без лишних слов все исчезли, приняв остатки обеда, кроме черного хлеба, который был в достаточном количе стве и оставлен был мною у себя, затем я снова был накрепко захлопнут в моем жилище. Полотенце было обещано в будущем. Оставшись один, я стал умываться с помощью рта и вытерся рукавом рубашки. Вскоре затем заметил я, что в комнате стало теплее, и, ирпложив руку к печной стене, я убедился, что она нагревается. Итак, я ігмею все, что нужно, хозяева тюрьмы мне дали все, что онп могли—я сыт, умыт, одет и согрет... Так началась и потекла моя жизнь в тюрьме, дни сменялись днями; каждый день по однообразию и безделию казался чрезвы чайно долгим, недожпваемым до вечера; недели текли за неделями, и месяцы, к ужасу моему, стали смепяться месяцами. Ежедневно, первое время два, а потом и три раза отворялась дверь, стави лась и принималась пища: черный хлеб стал моею любимою пищею, и его было у меня всегда достаточно. В первое время я настой чиво требовал большего противу обыкновенно приносимого коли чества воды для питья и мытья, но после это делалось уже и без моего докучливого напоминания; полотенце было мне дано тоже. Белье из грубого подкладочного холста старое, состоявшее из длин ной рубахи и чулок выше колен, в виде мешков, подвязывающихся тесемками, сменяемо было каждую неделю. Однообразно текла моя жизнь, при монотонном переливе коло кольного звона, каждые четверть часа, на колокольне Петропа вловского собора. По временам однако же это одиообразне тюрем­

Made with FlippingBook - Online catalogs