Старый Петербург. Петропавловская крепость

— 71 — кратиться. В один вечер, поздно, является к нал плацмайор Подушкин и объявляет, что нам надо распроститься друг с дру гом. Одп t должен был остаться в том же каземате, а как. по привычке к старому и по страху к неизвестному, каждый из нас хотел бы остаться в прежнем, то решили бросить жребий, и в старом каземате остался мои брат. Разлука была тяжела, так что, несмотря на то, что мы считали себя стойкими, должны были глотать слезы, заключив друг друга в братские объятия. С тех пор мы уже не виделись до того времени, как нас соеди нили для прочтения нам сентенции. Меня неревели в какойто каземат, не знаю, в какой, местности, в четыре шага величиною, немного больше гроба, и заключили одного. Тут была страшная сырость, а утром топили железную печь, которой труба прохо дила над головою. Так как мне было только 22 года и сложение мое не было из крепких, то при посещении казематов както генераладъютантом Стрекаловым, нашли нужным меня neper вести. Ночью помощник плацадъютанта повел меня по какимто дно рам и переходам мнмо царских склепов, как оп сказал мне, к Невским воротам, и меня заключили в каземат Невской кур тины, также в 4аршинное пространство. Тут уже.в углу стояла кровать с шерстяным одеялом, подшитым простыней, стоял не большой стол в углу, ц на нем лампадка с фонарным маслом, копоть от которого проникала в нос и грудь, так что при смор кании и плевании утром все было черно, пока легкие снова не очи щались в течение дня. Огромное окно в этом каземате было зама зано известкою, только оставалось не замазанным одно верхнее звено. Утро мое начиналось том, что я, встав с постели и умыв шись над парашей 1;іи) (кадкою), молился Богу, по обычаю, по том я громко пел «Коль славен наш Господь в Сшше», а после того, как выпивал принесенную кружку чаю, я пачпнал ходить по каземату н тут уже я пел всевозможные романсы, какие только знал; в числе их попадались часто и весьма свободные. Так время проходило до обеда. Утром обыкновенно приходил инва лидный солдат, приставленный к казематам, выносил кадку, а за тем он же приносил чай и уходил до обеда. . . Я не думал, чтоб это следствие протянулось более 8ми месяцев. Но по мере того, как дни проходили за днями п тянулись страшно, отмечаемые каждую четверть часа заунывными курантами башенных кре постных часов, которых один звук уже производил содрогание, тоска усиливалась, терпение п спокойствие истощались, сердце выболело, мысли мешались, и я уже был близок к погибели, т.е. к сумасшествию. Но ьот в это самое время приносят мне огром ную in folio книгу. Смотрю—это библия! Я с жадностью схва­