Старый Петербург. Петропавловская крепость

— 68 — «доктора Бартоло». Моментально все смолкало. Чтобы не навлечь подозрений, мы пели иногда русские песни». Теперь обратимся к другому свидетелю, к И. Д. Якушкину,. С ним во время его допроса императором Николаем I произошел следующий инцидент 14s): «Новый император отскочил три шага назад, протянул ко мне руку и сказал: «Заковать его так, чтобы он пошевелиться не мог». Весьма понято, что при таком отно шении заключение Якушкнну должно было быть другим, чем: только что описанное Зубкова. Обратимся поэтому к запискам. Якушкина: «Фелъдегерь привез меня к коменданту Сукину—его и меня' привели в небольшую комнату, в которой была устроена церковь. Воображение мое было сильно поражено; прислуга, по случаю траура одетая в черное, предвещала чтото недоброе. С фельд егерем просидел я с полчаса, он по временам зевал, закрывая рот рукою, а я молил об одном—чтобы Бог дал силу перенести, пытку. Наконец, в ближних комнатах послышался звук железа и приближение многих людей. Впереди всех появился комендант с своей деревянной ногой, он подошел к свечке, поднес к ней листок почтовой бумаги и сказал с расстановкой: <Государь при казал заковать тебя». На меня кинулось песколько человек, по садили меня на стул и стали надевать ручные и ножные же леза. Радость моя была невыразима; я был убежден, что надо мной совершилось чудо: железа еще не совсем пытка. Меня передали плацадъютанту Трусову; он связал вместе два конца своего носового платка, надел его мне на голову и повез в Але ксеевскпй равелин. Переезжая подъемный мост, я вспомнил знаме нитый стих: «Оставьте всякую надежду вы, которые сюда вхо дите». Про этот равелин говорили, что в него сажают только «забытых» и что из него никто никогда не выходил. Из саней меня вынули солдаты, принадлежащие к команде Алексеевскою равелина, и ввели меня в 1ый нумер. Тут я увидел семидесяти летнего старика, главного начальника равелина, подчиненного непосредственно императору. С меня сняли железа, раздели, на дели толстую рубашку в лохмотьях, такие же панталоны; потом, комендант стал на колени, надел на меня снятые железа, обер нул наручники тряпкой и надел их, спрашивая, могу ли я так писать. Я сказал, что могу. После этого комендант пожелал мне доброй ночи, сказав: Божья милость всех нас спасет. Все вышли, дверь затворилась, и замок щелкнул два раза. Комната, в которую посадили меня, была 6 шагов длины и 4 ширины. Стены после наводнения 1824 года были покрыты пятнами, стекла были выкрашены белой краской, и внутри от них была вделана в окно крепкая железная решетка. Около окна в углу стояла кровать, на ней был тюфяк п гопшптальное бу­

Made with FlippingBook - Online catalogs