Старый Петербург. Петропавловская крепость

— 64 — Он поставил на окно лампу и, уходя, сказал, что если я захочу писать его величеству, или коменданту, или кому бы то ни было, мне стоит только спросить чернил, бумаги и перьев, в чем никому не отказывают. С этими словами он ушел. Я слышал, как мою дверь заперли на ключ, затем заложили железный болт и шумно заперли и его. Я расстелил на постели шубу и бросился на нее; я не спал три ночи, и, наконец, мне посчастливилось заснуть. Меня часто будил шум, который производили солдаты в первой комнате. Они спят полдня и поэтому большую часть ночи проводят без сна в болтовне. Я проснулся в восемь часов. Я встал и начал осматривать мое помещение. Это была комната в шесть шагав длинны и пять ширины. Входная дверь была пробита в перегородке из верти кальных балок, выходящей в первую комнату, левая стена так же была перегородка. Напротив двери находилась внешняя камен ная стена, окно которой выходило на двор, а правая стена была просто сводом, начинавшимся у пола и доходящим наверху до левой стены, так что, когда голова касалось свода, ноги от него были еще на полтора шага отступя. Окно было в углублении, стекла были так грязны, что через них почти ничего не было видно; за окном была железная решетка. Свод был довольно сырой. В казе мате было очень грязно, но зато светло. Кровать состояла из нескольких досок, искусно соединенных железными полосами. Соломенный тюфяк и подушка лежали на двух узких доски х с большим пустым промежутком, причем одна доска была значи тельно толще другой. Простыня была, разумеется, из грубого холста и очень грязна. Стула не было, а стол надо было присло нять к стене, чтобы он не упал. Вместо ночной вазы в углу комнаты стояла деревянная кадушка, падающая отвратительный запах. Прибавьте к этому бутылку с водой и лампу, и вы полу чите представление о всей моей мебели и утвари. Накануне я ел только один раз; мне очень хотелось есть, и я думал о часе обеда, когда солдат принес мне чай. Признаюсь, я совсем не надеялся получить его, и на глазах моих выступили слезы радости. Сначала я думал, что это любезность со стороны коменданта, но солдат сказал, что чай получают все заключенные. Но, повидимому, это не совсем так, потому что дежурный офицер спросил меня однажды, дают ли мне чай. Чай приносят уже го товый в чайнике и с ним дают три куска сахару и маленький белый хлеб; солдат приносит все это за пазухой мундира, по этому можно вообразить, как это грязно. Мне дали еще чашку. Ее не меняли все время моего заключения; за неимением ста кана, я пил из нее и воду. Окончив чай, я начал протирать кусок стекла в окне и добился, что, наконец, стал видеть людей, проходящих мимо. Это окно, как