Старый Петербург. Петропавловская крепость

— 37 — ясно, как понималось в то отдаленное от нас время это выра жение. 9 декабря 1740 года, т. е. еще спустя год— «в здешней крепости определено построить обер комендантский каменный дом, по чертежу, будущим летом» 7С), т. е. в 174 L году, но 30 сентября 1742 года 77) все еще продолжаются вызовы под рядчиков на постройку обер комендантского дома, и только в 1747 году 78), т. е. через 12 лет после начатия дела о постройке—этот дом был построен и без особых внешних пере мен просуществовал до нашего времени. > Обер комендантский дом может и должен нас интересовать по очень многим грустным, тяжелым воспоминаниям: вот первое из них 79): «После ужина я —писал декабрист И. Д. Якушкин— долго пе мог уснуть, и только что начал дремать, дверь с шумом растворилась, и Трусов (плацадъютант) ьошел ко мне с обыкно веішою свитой. Мне принесли мое платье и шубу, сняли с меня железа (т. е. кандалы), и когда я оделся, то надели их опять. Трусов взял у офицера 4 ключа от моих замков. По его совету я сде лал из носового платка подвязку, посредством которой держал нож ные железа. Трусов накинул мне на голову свой носовой платок и повез меня в дом к коменданту. Тут из рук его ктото принял меня и посадил за ширмы, несмотря на которые и на платок, я мог видеть прислугу, носившую блюда в соседнюю комнату. Около полуночи меня взяли за руку и повели в те комнаты, в которых перед этим ужинали. В первой из этих комнат я ничего не мог видеть сквозь платок, кроме множества свечей и столов, за кото рыми сидели люди и писали. Из этой комнаты меня привели в довольно большую залу, также очень ярко освещенную. Руку мою опустили, я остановился и с меня сняли платок. Я стоял посреди комнаты, шагах в 10 от меня стоял стол, покрытый крас ным сукном. На крайнем конце его сидел председатель след ственной комиссии Татищев, рядом с ним великий князь Михаил Павлович, сбоку от Татищева сидели князь А: Н. Голи цын и Дибич, 3й стул был порожний (Левашева) и 4е место занимал Чернышев. По другую сторону стола около великого князя сидел Голенищев Кутузов, потом Бенкендорф, Потапов и полковник флигельадъютант Адлерберг, который, не будучи членом комиссии, записывал все скольконибудь важное, чтобы тотчас доставлять императору сведения о ходе дела. Когда сняли с меня платок, с минуту во всей комнате продолжалось молча ние. Наконец, Чернышев махнул мне пальцем и весьма торже ственным голосом сказал: «Приближьтесь». Подходя к столу, я нарушил моими цепями тишину в комнате. Начался формаль ный допрос». В тех же записках мы читаем и другое описание 80): «В начале июля (1826 г.) меня повели в дом коменданта и при­