Старый Петербург. Петропавловская крепость

— 127 — воробьиных собраний, точно клуб какойто, где всегда раздавалось задорное чиликанье, так приятно нарушавшее тюремную тишину. Кусты по краям дорожек краснели от ягод, одна только елочка, посаженная, видимо, недавно кемнибудь из наших ближайших предшественников—Ширяевым или Нечаевым—хирела, словно тоскуя о родном просторе моховых болот. Порой так приятно было сидеть на скамеечке под липой, в тени которой сидело несколько поколений русских радикалов, любоваться зеленью, цветами, следить за тем, как в лазурном небе пробегают белые облачка и парят с резким криком чайки — наши волжские «мартышки»—сверкая на солнце белым брюшком, так напоминавшие мне много, много счастливых минут, пережитых мной еще в недалеком прошлом, но которое казалось теперь таким далеким. Тюремная стена так круго и резко отрезала меня от него, что теперешняя моя жизнь казалась не продолжением этого прошлого, а какимто новым, вторым существованием, нисколько не похожим на бывшее. Я жадно прислушивался ко всем доле тавшим до меня звукам: и пароходные свистки, и доносившаяся по временам музыка из Летнего сада, и рев слона в Зоологическом саду, что был на Петербургской стороне—все, все звуки, особенно отчетливые по вечерам, напоминали мне о жизни, которая «играет у гробового входа», жизни, ставшей теперь такой чуждой, далекой, далекой! Читая эти последние строки, вспоминая, что так думал, так чувствовал русский революционер в садике Алексеевскаго раве лина, проникаешься какимто совершенно ипым чувством к Петропавловской твердыне. Озлобление и ненависть проходят, и эта крепость, никогда не исполнявшая стратегических обязан ностей крепости, становится какойто близкой, родной сердцу. Там страдали, томились те, трудами которых возникла наша . свобода, там перебывали с декабристов вплоть до последних дней те, которые жили лишь свободой и верили лишь в свободу. И невольно забываются все другие стороны Петропавловской крепости, и ясно помнится лишь то, что и она принадлежит к тем дорогим, незабываемым местам Петербурга, которых так много в этом городе и которых можно назвать «колыбелью свободы» '206).