Старый Петербург. Петропавловская крепость

— 125 — некоторое время ответа, я бросался на кровать и, чтоб жандармы не услыхали моих рыданий, утыкался головой в подушку и плакал, как ребенок». Но, кроме смерти, узников преследовали и другие ужасы 203): <среди гробовой тишины вдруг раздался отчаянный крик погибаю щего человека. За криком последовала короткая возня—борьба, и слышно было, как что то тяжелое пронесли по коридору. Что такое? Бьют кого? Или сошел кто с ума? От сознания своего бессилия слезы заполнили глаза... Являлось желание ломать руки, кричать, неистовствовать, разбить себе голову... Но какая польза? спрашивал разум. Соколов, видно, понял наше состояние и не скрыл. «Сошел один с ума, увезли в больницу»,—ответил он и, дей ствительно, это был карийский Игнатий Иванов. Его возили в Казань... И понятно 201 ), что <я оторвал от простыни две полосы и сделал петлю, концы которой привязал к столбику изголовья кровати на высоте аршина от пола; затем надел петлю и опустился, вытянувшись во весь рост и стараясь упираться в пол только носками башмаков, чтоб как можно большее количество тяжести ложилось на петлю, и ее затягивал, но дело шло у меня плохо—петля затягивалась медленно, притом, когда в голове начинало мутиться, я терял контроль над своими мышцами, ноги сгибались, и я упирался в пол уже коленками; кроме того, и руки бессознательно упирались в пол. Я встал, поправил петлю, много раз подряд ее затягивал, чтоб она хорошенько обмялась, а надев ее снова, я заложил руки за спину и засунул кисти в брюки, чтоб гарантировать себя от непроизвольных движений; кроме того, я затянул предварительно петлю, насколько можно было, руками, так что глаза налились кровью, и я стал хрипеть. У меня зазвенело в ушах, и глаза выпячивались с мучительною болью, стало заволакивать туманом. Пробудь я в таком поло жении минут 20—30 еше, я мог бы задушиться, но судьба решила иначе. Время я выбрал, казалось мне, самое удобное, после 9 часов вечера, когда Ирод обходил тюрьму и заглядывал в глазок. Я выждал этот обход, убедился, что он ушел в свое логовище, и через полчаса, должно быть, приступил к исполнению своего намерения, но в этот день Соколову вздумалось в 10 часов пройтись неожиданно, и, взглянув в глазок, он убедился, что не все обстоит благополучно в № 15. Я не слышал уже ни шагов, ни звона шпор, ни щелканья заслонки глазка, что всегда делалось, если аре стант не оказывался в поле зрения подошедшего наблюдателя. Соколов отпер дверь, и грохот засова я услышал. Мысль быть застигнутым на месте преступления, как молния, пробежала по мне. Это казалось мне столь ужасным и унизительным, что я, уже совсем одурелый от прилива крови в голове, уподобился