Старый Петербург. Петропавловская крепость

101 же крылечко с двумя каменными ступеньками. Невдалеке от этих крылечек были другие ворота, точно такие же, как и наруж ные, которые вели в садик, служивший местом прогулки заклю ченных» 174 ). Если этот переход в Алексеевский равелин должен. был уже влиять на психологию, то внутреннее устройство равелина, его камеры усиливали мрачное впечатление. Попав в равелин, аре стант входил в коридор, который слабо освещался маленькой керосиновой лампой, поставленной по левой стене, выходившей в садик. Окна были невелики и находились очень высоко, пожа луй, даже выше среднего человеческого роста. С правой стороны шла сначала глухая стена, потом виднелась белая дверь в углу­ •блении стены, запертая засовом, а над нею дощечка с надписью J\E 4, за № 4 шли следующие номера. «Первое, что меня поразило,— указывал Поливанов w),—это были стены. Мне казалось, что они аршина на полтора, начиная от пола, были обиты черным бар хатом, а выше выкрашены в казенный бледнобланжевый цвет. Для красоты под пбтолок шла красная полоса, в виде бордюра. Я подошел к стене и увндел, что этот бархат был не что иное, как чернозеленоватая плесень, покрывавшая бархатным ковром всю нижнюю часть стены; повыше она изменила цвет на бледно розовый, далее же на белый, и располагалась уже не таким тол стым слоем. Стекла были матовые, п на них лежали черными полосами тени перекладин решотки. Налево от входа весь угол наполняла огромная изразцовая печь, топившаяся пз коридора, несколько ближе к двери деревянное учреждение с ведром. Б расстоянии аршина полтора от левой стены стояла деревянная кровать, покрытая ветхим одеялом старомодного рисунка, бывшим некогда белым с красными полосками, но пожелтевшим от вре мени. Это одеяло, наверное, помнило наших предшественников 70 ых годов, а может быть и Бакунина. Постельное белье пред ставляло полный контраст с носильным, оно было вполне при личное, хотя и довольно почтенного возраста: на нем стояло клеймо А. Р. 1864, —год введения Судебных уставов, год, когда яа всю Россию было провозглашено: «правда и милость да цар ствуют в судах». У кровати стоял деревянный крашеный стол, ящик из которого был вынут, и такой же стул с высокою спин кою. На столе стояла большая глиняная кружка с водою, жестя ная лампочка и коробка шведских спичек». Поливанов так описал №5, в который его поместили. А вот как описывает №18 или 19 Фроленко 17G): «Это была довольно просторная камера с плоским потолком, с изразцовой печью, с большим окном. Посредине стояла деревянная кровать с волосяным матрасом, покрытым тонкой простыней, и одеялом, с подушкой в белой наволочке; подле деревянный стол с маленькой лампочкой, деревянный со