Старый Петербург. Музыка и музицирование в старом Петербурге

и водевиль оканчивается хором лакеев, вбегающих впопыхах па сцепу: Давайте букетов, Букетов сюда! Стоят здесь кареты II ждут господа! На деньги ! Дай сдачи ! Но дело не ограничилось осмеянием «цветочных подноше ния», они вскоре были взяты «под сомнение». Ведь в то время проводились в сознание русского обывателя такие взгляды: «При всей любви нашей к музыке мы пе разделяем печатных восторгов по случаю постановки памятника Бетховену на город ской площади в Бонне. Памятники на площади, среди народа должны воздвигаться только (курсив дальше наш) мужам с на родным именем, защитникам отечества, благодетелям и просвети телям человечества )> ! Но митрополит московский Филарет (Дроздов) шел в своих ограничениях гораздо дальше Булгарина, мнение которого мы только что привели, и полагал, что памятники можно воздви гать только особам царственного рода. Так смотрели, поло жим, на памятники, однако, и в увлечении, в оказывании поче сти, в овациях артисткам, артистам, певицам, певцам, музыкан там, увидели нечто такое, на которое нужно было поставить российского Держиморду. II роль этого Держиморды сыграл Булгарин, он писал в «Северной Пчеле»: «Во всяком случае весьма неприятно, что в итальянской опере, где собирается лучшая петербургская публика, некото рые люди позволяют себе такие жалости, превращают торже ство в посмешище, а изящное в какое-то грубое игрище! Надеемся — авторитетно прибавлял Булгарин — что мы этого более не увидим и что букеты и гирлянды снова примут свое прежнее значение, а именно будут скромным, выражением чув ства и нежной награды талантам»! Однако, обстоятельства развернулись так, что вопрос об ова циях не сразу сошел с газетных к журнальных столбцов, при чем для укрощения театральных восторгов которой потребова лось личное вмешательство императора Николая 1. В 1851 году в Москву приехала Фанни Эльс.іер, известная танцовщица. Но Москва приняла Фанни -ільслер, имевшую громадный успех у петербуржцев, холодно, петербургские зна менитости не пользовались любовыо Москвы; однако, Фанни лер и своим талантом и своими личными качествами, сумела расшевелить Москву и Москва нала ниц перед прелестною тан цовщицею, а ее прощальный бенефис был событием не часто заносимым в театральную летопись. 26 Давай как пришлось! Мы словно на даче, Прямой сенокос ! !