Серов

и художественная правда и историческая точность. Прежде, когда у нас писали историческую картину (наир., Лптовченко или ІІеврев), в ней было 50 пудов, «се было тяжеловесно и на­ думанно. Серон дал жизнь историческим образам. Помню, как долго готонился он к своему Петру I: в Музее Академии Наук зарисовал его маску, осмотрел его мундиры и потом изобразил его, каким был подлинный Петр: огромным, но узкоплечим, с маленькой страшной головой, на тонких ногах. В последний раз встретился я с Валентином в Париже в 1910 г. Он прогуливался но городу с сыном и женой; мы долго бро- / дили вместе, ведя задушевную беседу; «нсзаио он зашел в игру- / щечный магазин, купил паяца и подарил его мне, сказав: «Будете меня вспоминать». Мне кажется, Серов был угрюм только и средине своей жизни; в юности и в последиие годы он был гораздо мягче. Только по внешности можно было принять его за человека «себе на уме», в действительности лее душа у него была от­ зывчивая и открытая. Юмор его проявлялся редко, но был не­ подражаемо тонок. Он был довольно строг в критических оценках и, если хвалил, то очень сдержанно. Помню, однажды он внезапно остановил меня в фойэ театра и сказал по поводу моего портрета г -ж и Л : «А портрет-то хорош». Помолчав: «Не плохо». Еще помолчав: «Совсем ие плох», Э г ° означало у него большое одобрение. Работал Серов много и усердно. У него была любимая кисть, обтрепанная с обеих сторон. Он не расставался с нею и всегда сам ее мыл. В Серове было много артистичности, которая проявлялась у него то в шутках, то в каком-нибудь неожиданном жесте или нозе. Есть фотография, на которой изображены старушка Поле­ нова, С. И. Мамонтов, И . С. Остроухов, II. Поленова и Серов, глядящий как-то величаво и снисходительно па альбом, перели­ стываемый матерью Поленова. Поза у него особенная, одна из