Письмо о войне

и настроение неважное, ведь война шла на их земле. А у нас на- строение было бодрое, солдаты часто говорили: «Помирать, так с музыкой!» Мы музыкой называли свою артиллерийскую кано- наду 47 . В конце войны мы были сильнее врага и на земле, и в воздухе. Немцы задерживались только в своих укреплениях, но и те не вы- держивали нашего артиллерийского огня и бомбовых ударов ави- ации. Противник отступал, бросая все на своем пути. Однажды в лесу мы освободили лагерь евреев – немцы не успели уничтожить их, и мы открыли им ворота. Страшно было смотреть на этих людей: это были скелеты, одетые в лох- мотья, они медленно передвигались, как лунатики, протягивали к нам сухие руки и просили еды. Мы спрашивали их, кто они та- кие, а они отвечали: «Жиды». Какая низость, какая бесчеловеч- ность – доводить людей до такого состояния! Там были женщины, дети и старики. Один солдат вынул из вещмешка булку ржаного хлеба и отдал заключенному. Тот схватил ее, стал кусать и глотал, не разжевывая, большими кусками, затем упал, и у него закати- лись глаза. Мы крикнули фельдшера Фахрутдинова, тот осмотрел заключенного и сказал: «Вы, ребята, его убили. Разве можно да- вать много еды голодному человеку?» Он закрыл заключенному лицо какой-то тряпкой, а мы стали расходиться, виновато опу- стив глаза. Вскоре к воротам лагеря подошла санитарная маши- на, у ворот поставили часового, и больше в лагерь нас уже не до- пускали. Худые сапоги Да, всему бывает конец. Я сидел на пороге дома и усердно при- вязывал проволокой подошву сапога. Когда закончил эту слож- ную операцию, надел сапог на ногу и подумал: «Теперь еще день прохожу, а там – кто его знает, может быть, и сапоги не потре- буются». Всю эту процедуру наблюдал командир полка. Он мне сказал: «Значит, хорошо отремонтировал». Я ответил: «Хорошо, товарищ гвардии полковник, день прохожу, а там что-нибудь при- думаю». Полковник продолжил: «А чего тут придумывать, вон там

47 Кононада – продолжительная пальба из артиллерийских орудий.

105