От символизма до „Октября“

Платона и «мировая воля» Шопенгауэра. Не существует «феномен», «Майя», «мир теней» и «мое представление». Бытие человека трехмерное (по Минковскому — четырехмерное). Но, может быть, на самом деле, существует не 3 или 4 измерения, а 20 или 30 измерений. Мы не представляем бытие с пятью измерениями так же, как мы не можем представить одно - или двухмерное бытие. У человека 5 или 6 чувств (шестым чувством будет или цветной слух А. Рэмбо, или световой запах Бодлера, или вкусовой слух Гюисманса). Но может быть, нужно не 5 или 6 чувств, а тоже 20 или 30 чувств, чтобы познать до конца предметы. Мы не представляем бытие с 10 или 15 чувствами так же, как мы не представляем бытие совершенно без зрения или без моторного чувства. Казалось бы, что никогда и ни за что человек не проникнет в трансцендентное даже ни на шаг. Но все - таки нужно познать вещь в себе, существующую помимо нашего чувственного знания, нужно познать вещь в подлиннике, а не в виде субъективного образа. У нас есть чувство конца, чувство последних глубин. Интеллектуализм, с методом абстракцирования (трансформации наших ощущений в представления и понятия) совершенно попусту и с двумя формами (время и пространство) и двенадцатью категориями чувственности по Канту, дает возможность человеку «через» разум с его неподвижным и безжизненным пространственным подходом и научными навыками абстрактного мышления приспособиться в окружающей среде, но преподносит вместо реальной действительности недвижную, искусственную, схематически - абстрактную псевдодействительность. Трансцендентальное познание вещей не есть еще сама вещь. Чувственные (апостериорные) качества вещей нашего транссубъективного плана бытия, как цвет, поверхность, звук, вкус и запах и нечувственные (априорные) формы рассудка, систематизирующие наши разрозненные ощущения, одинаково не принадлежат самим вещам, а являются результатом только психических процессов познающего субъекта. Абстракция же есть только орудие полезного действия, а нечистого знания. Прагматически было необходимо даже смешение реальности и разума, вещи и представления вещи. Но в дни краха интеллектуализма только через Бергсоновскую интуицию можно понять непосредственную и последнюю действительность в ее первичной чистоте, а не в абстрактных извращениях. Интуитионизм познает абсолютную вещь саму по себе при помощи первоначального постижения внутри самого человека его «я» (его непосредственные данные сознания, как самую доступную, единственную, неоформленную абстракциями реальность), а затем уже проникновения в самую суть всех предметов. Постигаемое непосредственно лишь в интуиции без всяких абстрактных схем есть истинная реальность. Между «Я» и «не - Я» теперь стоит знак равенства. Если интеллект через абстракцию познавал отношения между вещами (количественность), то интуиция познает саму вещь (качественность). Не Гуссерль и не Коген, а Бергсон освободил гносеологию от физиологизма и психологизма. Гносеологизм Бергсона впервые в истории философии есть теория знания, а не теория