Новый ЛЕФ. № 5. 1928

Он так потом и говорит:

„Дніпрельстан*. В этом энергичном слове о р к е с т р о м гремит грандиозный, гордый о б р а з “. — хотя „образ“, который— „оркестром гремит“, это неграмотно даже и для беллетриста. Боимся, что особенно сильно напутал Гладков с собственными именами. Секретарь партколлектива т. Позняков у него .хитро улыбается“ и „невоз­ мутимо и озорно говорит через о с к а л зубов“. Но т. Позняков говорил, вероятно, не „через оскал“ , а — вразумительно. Закончим и подытожим. Беллетристическая установка в газете сейчас объективно-вредна: она „скромный поселок“ на Днепре, возникавший трудно и во всяком случае имевший реальную судьбу, превращает, как у Гладкова, в „сказочный го ­ род“ , — а между тем наши газеты подчеркивают изо дня в день не „ска­ зочность“ и не „волшебность“ темпа наших сооружений, а то, что мы строим медленно, трудно. Медленно, зато д л я с е б я , а н е д л я с к а з к и . Гладкову надо начать писать менее картинно, а, главное, менее э п о - п е и с т о . Ибо писать вместо газетных очерков эпопеи, — это тоже самое, что при постройке жилых домов снабжать их не коридорами, а лабиринтами. 3 Очерк против эпопеи — вот лозунг газетчика. И именно такой подход делает конкретно-сегодняшними многие из вещей Зинаиды Рихтер, печатав­ шихся в тех же „Известиях“ . Оговоримся. Ее прозу еще нельзя в газете целиком п р о т и в о п о ­ с т а в и т ь беллетристическим хитросплетениям известных писателей, но 3 . Рихтер идет по более верному следу. Часто она идет даже и без следа, а все-таки идет. Самое больное место этой журналистки — начала ее статей, то что на­ зывается „приемом с места“. Вот одно из начал: „Солнце только что поднялось кад Камышевыми' крышами киргиз­ ской столицы. В листве, в траве — с о н м ы ц и к а д и лягушек. М е ­ л о д и ч н о ж у р ч а т арыки... Синева гор кажется н е о б ы ч а й н о яркой, а снега о с л е п и т е л ь н ы м и в п р о з р а ч н о м холодном утре“. ( „ И з в е с т и я * № 82, 1928 г. „ Н а д К у р д а е м “). Сам этот отрывок не ослепительный, он — пустой; пейзаж его столько же изыскан, сколько и не нужен. Но таких мест у 3. Рихтер тем меньше, чем сильнее на нее начинает давить материал. Сейчас она печатает очерки о Турксибе („Сергиополь“ , „В глуши Семиречья“, „Фрунзе“) Нужду пустыни в воде и жажду изыскателей она дает маленьким от­ рывком, где фраза: „Воду на работах распределяли п о г л о т к а м “ — вполне уясняет положение. Реку в песках она описывает так: „Паром самого примитивного устройства и работает только при вы­ сокой воде. В часы же полива, когда вода из Тентека разбирается на пашни, реку приходится переезжать вброд*. Река эта, перестающая быть „судоходной* от одного факта полива, правильно показана читателю и по новому открывает самую пустыню. Люди, живущие в этой пустыне, описаны 3. Рихтер не ахти как здо­ рово, но хорошо уже то, что они не „говорят через оскал“, и что это— люди с особенностями, а не с чужой планеты.

32