Новый ЛЕФ. № 5. 1928

Туг любопытно проследить , что этот Кутузов Вяземского не похож на стихотворного Кутузова того же автора. Один из них со­ вершенно условный и противоречащий истории: Кутузов не в к о ­ ляске , а на коне, а другой состоит из одних оговорок.

И Кутузов пред мною, Вспомню-ль о Бородине, Он и в белой был фуражке на белом был коне.

(Князь П. А. Вязем ский „П оминки о Бородинской битве *, поев. Д . Г. Бибикову.) Это стихи, а вот проза: „Государь не доверял ни высоким военным способностям, ни личным свойствам Кутузова. Между тем он превозмог в себе предубеждение и вве­ рил ему судьбу России и свою судьбу, вверил единственно потому, что Россия веровала в Кутузова. Тяжела должна была быть в Александре внутрен­ няя борьба; великую жертву принес он отечеству, когда, подавляя личную волю свою и безграничную царскую власть, покорил он себя .общественному мнению. Можно обвинять Кутузова в некоторых стратегических ошибках, сделан­ ных им во время отечественной войны; но это подлежит разбирательству и суду военных авторитетов. Это вопрос науки и критики. Отечество и на­ род не входят в подобные исследования. (П. А. Вяземский , Собрание сочинений, стр. 122 — 123- Ср. отзывы Вязем ского на стр. 49 и 120.) Но Льву Николаевичу Кутузов удался. А между тем та муд­ рость Кутузова, которую восхваляет Толстой, могла бы быть им найдена у Н аполеона , потому что Н аполеон не всегда думал, что он управляет событиями, и вот цитата из мемуаров на св. Елене, которую Лев Николаевич не принял в извинение для самоуверен­ ного Наполеона: „Непрестанно говорят о моей любви к войне, а разве я не принужден был постоянно защищаться? Разве я одержал хоть одну большую победу, не предложивши немедленно мира? Истина в том, что я никогда не был хозяином своих побуждений (дви­ жений), в действительности я никогда не был самим собою. Я мог иметь много планов; но я никогда не имел свободы выполнить ни одного из них. Я, правда, стоял у кормила (держал руль), но как ни сильна была моя рука— волны внезапные и многочисленные были еще сильнее, и я имел мудрость (благоразумие) им уступать, чтобы не пойти ко дну из желания упорно им сопротивляться. Таким образом я никогда не был действительно хозяином самому себе, но всегда обстоятельства управляли мной; до того, что в начале моего воз­ вышения, во времена консульства, искренние друзья, мои горячие сторон­ ники, спрашивали меня иногда из лучших побуждений „до чего я предпо­ лагаю дойти“ (чего я хочу достичь). И я всегда отвечал, что ничего об этом не знаю; они бывали поражены, может быть недовольны, а между тем я говорил им сущую правду. Позже, во времена империи, когда было меньше фамильярности, на многих лицах я читал тот же вопрос и мог бы дать им только тот же самый ответ. Потому что я не был хозяином своих действий, потому что я не имел безумия желать повернуть события по своей системе, а наоборот, я при­ способлял (сгибал) свою систему в связи с событиями.

13