Новый ЛЕФ. № 2. 1927

и чистый и светлый, что в нем поневоле не заведешь грязь. Все блестящий риполин, много белого, красного, серого... Каждый день туда забираются русские и читают журналы и книги, несмотря* что вход завешен веревкой. 10 июня. Париж. На открытии собралась огромная толпа французских рабочих, которые встретили Красина криками «Да здравствуют советы» и запели И н т е р н а ц и о н а л . Полиция попросила Красина войти в здание и рассеяла толпу, а де-Монзи сказав: «Я извиняюсь, но я не уполномочен своим правительством присутствовать на демон­ страции», быстро ушел. Когда Красин в речи сказал* что в искусстве всюду есть Ленин, так как для нас его память велика, де-Монзи ответил: «Мне очень приятно, что вы тоже чтите великие могилы»... Все почти газеты пишут о русском павильоне, ни об одном так много не писали и не пишут, это— определенный успех. Н а п о м и н а н и е ч и т а т е л ю : ...Прочел письма в ко р р ек ту р е . Верно в се : если принять во внимание , ч то писалось в П ариж е , в цен тр е «Европы», гд е я был вп ервы е , так с к а з а т ь «первое впечатление о ней». А. Р. Окоп Наших дней заржавели колеса Скрипом каждый скрябает круток. Наши дни идут простоволосые Наши ночи роются кротом. Спала с глаз колючая окалина, Не пылать, но в ковке затвердеть. И лютеет подвиг неприкаянный — Регулятор бешеных сердец. Не бродягой околесь возиться. Не под гик взрываться на дыбы. Наши дни — сыпной окоп позиций Бесконечь притомной молотьбы. Дубокол — косопер, Слякоту полосующий, Все на посту: Сапер, Пластун, Караульщик. Челюсти сдвинуть в зубной смык. С. Третьяков Выверить сердце — на сколько хватит. Нервный запал рассчитать до восьмых, Сон уберечь от рывков по кровати. Шарики крови — каждый патрон. Каждое слово — запряжка орудий. Хлеба поленья — вали в нутро. Воздуха футы — пищей для груди. Изо дня в день Из ночи в ночь Без песен землю в бетон толочь. В каждом куту На каждой тропе Сердцепрокат в валах ЭрКаПе. Сулемой заплеснули пятнистый тиф. Но новый тиф пятнает гроссбух. Термометр цен. Кооператив.

2 1