Новый ЛЕФ. № 2. 1927

Вчера, смотря на фокс-тротную публику, так хочется быть на Востоке, а не на Западе. Но нужно учиться на Западе работать, организовывать дело, а работать на Востоке. Какой он простой, здоровый этот Восток, и это видишь так отчетливо только отсюда. Здесь, несмотря на то, что обкрадывают танцы, костюмы, цвета, походки, тип, быт Востока, все,— делают из всего этого такую мерзость и гадость, что Востока никакого не получается. Да, но другие сидят и работают, и ими создается индустрия высокой марки, и опять обидно, что на лучших океанских парохо­ дах, аэро и пр. будут и есть опять эти фокс-троты, и пудры, и бесконечные бэдэ. Культ женщины как вещи. Культ женщины как червивого сыра и устриц,— он доходит до того, что в мзде сейчас «некрасивые женщины», женщины под тухлый сыр, с худыми и длинными бедрами, безгрудые и беззубые и с безобразно длинными руками, покрытые красными пятнами, женщины под Пикассо, женщины под «негров», женщины под «больничных», женщины под «отбросы города». И опять мужчина, создающий и строящий, весь в трепетах этой « в е л и к о й з а р а з ы » , этого м и р о в о г о с и ф и л иса и с к у с с т в а . Вот оно до чего доводит. Вот его махровые цветы здесь. Искусство без жизни, грабящее всюду и везде от самых про­ стых людей и превращающее все это в больницу. Будем кушать кал в серебрянной обертке, вешать в золотую раму грязные панталоны и совокупляться с околелой сукой. Ну, я разошелся, прости. 27 марта 1925. Париж ...Бегаю целый день, а вечером скучно... Дождь льет, жара в комнате, целый день и ночь открыто окно, чихаю, сморкаюсь, р у ­ гаюсь. Стал сам ходить покупать, говорю одно слово «к о м е а» и даю денег больше, чем нужно, и мне дают сдачу, скоро мелочи будет много. « Ко м е а » очень хорошее слово— им все мэжно спро­ сить. Еще бы узнать несколько таких утилитарных слов. М... рассказывал: кто-то его спросил, как вам нравится в Париже (а он был с одним русским художником). М... ответил: «Прекрасно, очень нравится», и увидел, что русский художник отвернулся. Тогда М... спросил его: «А вам?». Тот ответил «Ни­ чего», и на глазах его были слезы. Говорят, что здесь есть русские кафе, где бывать невыносимо, там поют русские песни и буквально плачут в тоске. Говорят, что те, кто не может ехать в СССР, не могут выносить такой вещи. И я уверен, если б мне сегодня сказали, чго я не вернусь в СССР, я бы сел посреди улицы и заплакал— «Хочу к маме». Конечно, эти две мамы разные: у них это Россия, у меня—СССР. Вот мой адрес... если переменю, то пришлю телеграмму. Можно писать и в наше консульство, я там бываю. Сегодня купил ночные туфли, 12