Новый ЛЕФ. № 12. 1928

ЛЕВЕЕ ЛЕФА

Н. ЧУЖАК

Слав» героям

В доме Лефов случилось несчастье. Пусть не несчастье всей литера- туры, — не острите раньше времени, граждане, — а только наше малое, домашнее, но все же подлинное, несомненное несчастье. Псевдо-левая зараза, охватившая сейчас кое-какие из надстроек, «левая» болезнь вовсе не детской правизны не пощадила и нашего маленького «левого фронта искусств». Она выхватила из наших рядов несколько очень немолодых в искус- стве товарищей, внезапно оказавшихся... «левее Лефа», и она же грозит дальнейшим разложением всего здорового в искусстве. Ч е л о в е ч е с к а я п ы л ь р а с т е т (у раппов тоже свой раскол, только они молчат), и нужно, чтобы в этом о б щ е м , видимо, уже литературном бедствии не было игры в сомнительную левизну... Это уже не первый раз, как под прикрытием какой-нибудь архилевой дымо- вой завесы отходят от левой «догмы» те или иные обласканные правым вниманием товарищи. Разница только в том, что одни это делают приши- лившись и боком-боком, а другие нанимают с этой целью помещение Поли- технического музея и публично поклоняются тому, что вчера еще не менее публично проклинали. Героическое «поумнение»? Было это в области театра, было в кино. Сейчас вот в области фото и литературы. Явление, конечно, не случайное. Обычно в таких случаях ведутся споры. Одни решают: «ренегаты». Дру- гие, ходатайствуя о смягчении приговора, цитируют забытого поэта: «Они не предали, они устали свой крест нести,— покинул их дух гнева и печали на полпути». Устали, мол, не столько от гонений, сколько от неоплодотворяющей, постылой ласки мещанина. А устав на полпути, свернули в переулок ожи- дания великих и богатых милостей. Но ведь об этих вот последних «поумневших» наших товарищах нельзя даже и так сказать, что им очень уж пышно «дадено». Нет, какое уж там «дадено», когда и они, как и мы — при разбитом корыте! Мы — без журнала, в состоянии дезорганизации; они — в платонических чаяниях момента перс- вода из разряда штрафованных. Бедные внебрачные дети современности, сделавшие подлинную революцию в искусстве и — смиренно выжидающие времени... усыновления! Стоило ли ради этого так шумно «амнистировать Рембрандта», вызывая пошлые усмешечки со стороны врагов? Стоило ли плакаться в жилет этих врагов по поводу какой-то «тесноты» журнальной «клетки» («сапоги жмут»! — старый вопль всех «не предавших»), сотрясая воздух блудословнем о «льве», который, мол, «вырвавшись на свободу, страшнее льва в клетке»? Стоило ли вообще вытряхивать себя из Лефа, явно путая р е а к ц и о н н ы е признания с элементарной азбукой о п р о - и з в о д с т в е н н о й работе? Жалкая аргументация! Похоже на то, что мы за эти два последних года существования «Н. Лефа», говоря о переводе стрелки на г а з е т н у ю работу, только то и делали, что мешали нашим товарищам работать в газете. Похоже на то, что, только избавившись от т е о р и и о «новом Льве Толстом» (газета), можно было п р а к т и ч е с к и уйти в газету. Больше же всего похоже на то, что, с увле- чением отдавшись ликвидаторской своей работе еще в бытность в Лефе, товарищи наши очень уж за совесть выполняли некое стихийное задание, — задание н а р а с п ы л е н и е что ли, идущее от собирательного мещанина, — наивно принятое ими за «социальный заказ» эпохи. Героический... самоотказ!